Отравительница (Трилогия о Екатерине Медичи - 2)
Шрифт:
Эта женщина была неутомима. Она хитростью добилась аудиенции молодого короля и быстро выжала из него слезу; он заверил ее в том, что принимает близко к сердцу ее беду. Но кардинал, явившись вовремя, не дал Франциску совершить какую-нибудь большую глупость.
Конде перевезли в Амбуаз по настоянию Катрин; здесь она имела возможность доставлять себе удовольствия частыми визитами к нему.
Это были, пожалуй, самые приятные часы ее жизни; Конде, знавший о смертном приговоре, не позволял себе падать духом; он держался галантно и бодро, точно на маскараде, и развлекал себя утонченными беседами
Что касается Катрин, то она, сидя на принесенном для нее стуле и глядя на красивое лицо Конде, на которое сквозь зарешеченное окно падал солнечный свет, говорила себе, что не позволит убить этого человека. Она каким-то способом предотвратит казнь. В конце концов она сказала ему об этом; он поверил ей, и между ними возникла надежная дружба. Катрин была еще не старой женщиной. Она никогда не предавалась излишествам и хорошо сохранилась. Вдова короля может выйти замуж за принца, хотя по происхождению он стоял выше Катрин. Принц Конде и королева-мать могут править вдвоем Францией.
Это были сладкие мечты; они могли лопнуть, как мыльный пузырь.
Однако ее забавляли размышления и беседы, насыщенные двусмысленностями, порождавшие в сердце принца надежды на то, что она добьется его освобождения и отдаст ему руку и сердце. Элеонора? Катрин распирал смех при мысли о добродетельной принцессе. Ее называли святой. Что ж, святые созданы не для этой жизни. Их место - на том свете. Устроить это несложно. Рене или Космо? До сих пор убийства сходили Катрин с рук, но если принцесса Элеонора Конде умрет и после этого королева-мать выйдет замуж за принца Конде, снова возродятся неприятные слухи, памятные ей с тех давних пор, когда дофин Франциск скончался, выпив воду, поднесенную виночерпием-итальянцем. Эта смерть сделала Катрин королевой Франции... люди заговорили о ней. Катрин не нравились эти сплетни. Позже, оказавшись вне опасности, став всемогущей, она сможет не обращать внимания на слухи. По сейчас ей следует скрывать свое владение смертоносным искусством; она должна помнить мудрые наставления Макиавелли.
Она получала удовольствие от бесед с принцем; такой галантный человек не был создан для супружеской верности; но если он когда-нибудь женится на королеве-матери, ему придется воздержаться от измен - она не потерпит вторую Диану. Не захочет снова наблюдать за мужем и его любовницей.
Когда она вспомнила пытку, которой подвергала себя, у нее почти пропал вкус к игре, затеянной с Конде.
Она оставила принца в темнице растерянным и недоумевающим, тщетно пытающимся разгадать природу странной дружбы, предложенной ему Катрин де Медичи; в покоях, расположенных над мрачными подвалами, она старалась подчинить своей воле второго брата, Антуана.
Оказывать влияние на слабого щеголя не составляло большого труда; для этого Катрин даже не приходилось использовать всю свою хитрость. Тщеславный, вечно колеблющийся, с серьгой в ухе, он прогуливался рядом с королевой-матерью, которая, держа Антуана под руку, называла его своим братом и говорила ему, что хочет, чтобы он стал ее другом.
– Мой дорогой наваррский брат, вы не должны винить меня в том, что произошло с несчастным Конде. Не
Все знали, что король Франциск исполнял волю матери и родственников жены, однако Антуану хотелось верить в дружеское расположение королевы-матери.
– Принц, на моих слабых плечах лежит тяжкий груз. Боюсь, мой сын проживет недолго.
– Мадам, это печальная весть.
– Увы! Но не слишком неожиданная. Вы заметили, как съедает его ужасная болезнь? Дни моего бедного Франциска сочтены. Но трагедия для одних способна обернуться удачей для других. Вы любите своего брата; ни кто иной, как мой сын, поклялся, что принц Конде будет казнен за свое участие в амбуазском заговоре.
Антуан почувствовал, как бьется жилка на его виске; он мечтал о том, чтобы Жанна оказалась здесь, рядом с ним, в Амбуазе; она помогла бы ему разгадать тайный смысл намеков и авансов Катрин, Жанна не доверяла Катрин. Она сказала бы: "Не связывайся с ней. Остерегайся ее. Если она попытается заручиться твоим одобрением в отношении какой-то интриги, не иди на это, какими бы привлекательными ни казались тебе ее планы".
Катрин сжала его руку; ее лицо находилось возле лица Антуана: он вглядывался в выпуклые глаза, безуспешно пытаясь понять, что таится за ними.
– Если Франциск умрет, - медленно продолжила она, - королем станет мой сын Карл. Это бремя слишком тяжело для него. Столь юный мальчик не в силах править великой страной, тем более разделенной религиозными противоречиями. Если Карл взойдет на троп, будет установлено регентство, и вы, принц крови, обретете большое влияние. Вы знаете, что мои маленькие Генрих и Эркюль моложе их брата Карла; следующим претендентом на трон являетесь вы, а за вами идет принц Конде.
Она внезапно рассмеялась.
– Я не поручусь за разумность поведения Карла, если ему не будет помогать его мать. Он часто болеет... я имею в виду душевную болезнь... в такие моменты только мать способна справиться с ним. Какая трагедия постигнет моего сына и тех, кто попытается руководить им... если среди них не окажется меня!
Она отпустила его руку. Катрин замерла перед Антуаном, сплетя руки на груди. Она выглядела загадочно в черном платье и шапочке, которую она стала носить после смерти мужа; острие этого головного убора покоилось на ее лбу. Антуан невольно вздрогнул. В пазах Катрин таилась непонятная угроза; он помнил о загадочной гибели людей, вступавших в контакт с нею. В его голове мелькнула мысль о дофине, смерть которого, как говорили некоторые люди, расчистила ей путь к трону.
– Чего вы хотите, мадам?– спросил Антуан.
Ее ответ показался ему искренним, честным.
– Если будет назначен регент Франции, я хочу стать им. О, не думайте, что я не знаю о вашей силе, о вашем уме. Это далеко не так.
Она приблизилась к нему, и он услышал ее смех.
– Я сделаю вас наместником; все указы будут издаваться от имени нас обоих.
– Понимаю, - медленно произнес Антуан.
Она поднесла пальцы к своим губам и сделала грубый, почти непристойный жест.