Отравительница (Трилогия о Екатерине Медичи - 2)
Шрифт:
– Мадам де Монпансье, - сказала она, - я отправляю письма королеве Наваррской и думаю, что вам также следует написать ей. Я знаю, создалась не слишком приятная ситуация, но, по-моему, королева Наварры должна знать о ней. Мне кажется, если бы Жанна находилась здесь, она смогла бы удержать своего мужа от безумств. С каждым днем живот мадемуазель де ла Лимодьер становится все больше. Вы знаете, я не люблю видеть такое при моем дворе. Король Наварры без ума от этой женщины; думаю, следует сообщить Жанне об этом. Есть и другой момент. По-моему, она должна
– Я напишу ей о предлагаемом обмене, мадам.
– Также упомяните о том, что бастард Антуана портит изящную фигуру мадемуазель де ла Лимодьер.
– Мадам, я...
– Это приказ, - заявила Катрин.
Монастырь Пуасси, где собрался Совет, находился недалеко от Сент-Жермена; сюда в летнюю жару прибыли лидеры католиков и протестантов. Как позже поняла Катрин, эта встреча была обречена с самого начала.
Говоря о религии, люди становились фанатиками. Они упрямо стояли на своем. Бесконечно обсуждали догматы. Не все ли равно, как происходит причастие, думала Катрин. Однако собравшиеся без устали спорили о таких ритуалах, как посвящение в духовный сан и крещение.
Катрин, обводя взглядом великих мужей, заседавших в монастырской трапезной, спрашивала себя: почему они воюют друг с другом? Почему готовы умереть за веру, за глупые софизмы?
Все они одинаковы: хитрый кардинал Лоррен и могущественный герцог де Гиз; отсутствующий, к счастью, Кальвин; Теодор де Без; Мишель де л'Опиталь, этот благородный гугенот, к чьим мудрым суждениям прислушивалась Катрин; Жанна Наваррская и Элеонора де Конде; да, все они были фанатиками.
Каких итогов она могла ожидать от встречи, которую организовала? Никаких, ровным счетом никаких. Эти два лагеря никогда не договорятся. Она и не хотела, чтобы они нашли общий язык. Пусть они думают, что она желает этого. Сама Катрин верила лишь в практическую выгоду. Но для нее был полезен фанатизм других, делавший их уязвимыми. Человек, свободный от религиозных убеждений, мог лавировать, делать то, что полезно не для какой-то церкви, а для него самого.
Состоявшийся Совет взбудоражил страну, породил напряжение. Гугеноты считали, что королева-мать все же на их стороне. Катрин, которую охватывала тревога при мысли о том, какие беды сулит ей и ее семье обращение Антуана в католическую веру и его союз с де Гизами, начала демонстрировать свое расположение реформистам. Она хотела заручиться их поддержкой, хотя и понимала, что часть гугенотов хочет заменить монарха президентом.
Гугеноты набирали силу в Париже, Сент-Жермене и Пуасси; казалось, что у них не меньше сторонников, чем у католиков.
Катрин делала вид, будто она не замечает публичные проповеди, устраиваемые во дворце; когда разъяренный Шантонне указал королеве-матери на это, она невозмутимо ответила, что не слышала их.
Даже дети ощущали напряженную атмосферу.
Любимец Катрин, Генрих, склонялся к вере гугенотов.
В покоях детей вспыхивали ссоры, особенно между Марго и Генрихом. Принц ставил сестру в угол и читал ей проповедь, повторяя произнесенное Безе. Но Марго отказывалась принять новую веру.
– Я - католичка, - не сдавалась девочка.– Моя вера - истинная. Я со своим будущим мужем всегда буду поддерживать истинную веру.
– Твой будущий супруг - гугенот, - парировал Генрих.
Это замечание вызвало у Марго презрительный смех; она была полна решимости не выходить замуж за Генриха Наваррского и оставаться католичкой.
– Мой будущий муж - католик.
– Вероятно, - поддразнил сестру Генрих, - тебе неизвестно, кто станет твоим мужем, мадемуазель Марго.
– Нет, известно. Мы с ним уже договорились.
– Как его зовут? Скажи мне. Я думаю, тут произошла какая-то ошибка.
– Ты должен знать. Он - твой тезка.
– Это - Генрих. Верно. Он провел детские годы в крестьянской избе и вскормлен крестьянкой. Значит, он сам стал крестьянином.
Марго тряхнула головой, откинув со лба свои длинные темные волосы.
– Ты думаешь, я выйду за этого дикаря?
– Да, думаю; это уже решено.
– У него грязные руки и нечесаные волосы. Я не выйду за крестьянина, братец.
– Выйдешь. Этот крестьянин - будущий король Наварры, дорогая сестрица.
– Я стану женой другого Генриха.
Генрих рассмеялся.
– Де Гиза? Смотри выше, Марго.
– Генрих де Гиз стоит выше всех. Он - самый лучший мужчина на земле. Его отец - величайший гражданин Франции.
– Измена!– закричал Генрих.
Марго засмеялась.
– Все боятся Меченого.
– Тебя и твоего возлюбленного, Генриха де Гиза, необходимо высечь. Его следует прогнать прочь от королевского двора, а тебя - немедленно выдать замуж за лохматого крестьянина с грязными руками.
Марго презрительно улыбнулась.
– Я никогда не выйду за Генриха Наваррского. Я ненавижу его. Он знает об этом и ненавидит меня. Как я сожалею о том, что он прибыл ко двору со своей матерью на этот Совет!
– Ты должна стать гугеноткой, потому что ты выйдешь замуж за гугенота.
– Я никогда не стану гугеноткой и не выйду за такого человека.
Генрих схватил молитвенник сестры и бросил его в полыхающий камин.
– Я удивлена, - яростно сверкнув глазами, сказала Марго, - что Господь не убил тебя тотчас за это.
– Да? А я удивлен, что он не покарал тебя за приверженность старой вере. Если ты не переменишься, я сделаю так, чтобы тебя высекли. Попрошу об этом маму.
– Она не осмелится выпороть меня за это.
– Думаешь, она не посмеет сделать то, что сочтет нужным?