Отравленная роза

Anya Shinigami

– Да как ты смеешь, Грейнджер?

– Браун, тебе надо деньги брать с Когтеврана за рекламу их Дома, – продолжала истерически хохотать я, понимая, что эта девчонка ничего не сделает мне, а если сделает, то сильно пожалеет об этом.

Слизерин взорвался смехом, ему вторил Гриффиндор, а на фоне синего лица Лаванды появились фиолетовые пятна, видимо реакция красного румянца гнева и чернил.

– Сними немедленно с меня эти чернила! – завизжала она и с силой стукнула меня об стену.

У меня, конечно, не посыпались из глаз искры, но моментальная ярость вступила в свои владения.

–

О-ё, Браун, успокойся! – подлетел Финниган, но Парвати Патил перегородила ему дорогу.

– Отпусти меня, Лаванда, немедленно, – с невероятной злобой проговорила я, вмиг сменив смех на серьезность. – Или…

– Или что?

Или ты узнаешь, что такое Круциатус со всеми вытекающими из этого последствиями, дементор тебя задери! Ну и что мне делать? Не бить же её, хотя воспитательные работы могут сделать из этой обезьяны хотя бы кроманьонца.

– Ты, глупая, не понимаешь совсем ничего? Мы с Роном просто друзья, прекрати ревновать!

– Ты мне ответишь за эту шутку…

– Браун, опомнись, за каким лешим мне что-то с тобой делать или ты совсем дура или не помнишь, что я только что в кабинет вошла? – бесилась я.

Финниган, наконец, прорвался сквозь оборону в виде лучшей подруги Лаванды, но получил от меня останавливающий жест.

– Нет, это ты! Та коробка, она стояла на твоей парте! Ты специально её оставила! – как-то глупо произнесла она, понимая, что мелет чушь.

Краем глаза я увидела, что на моей парте действительно стоит коробка, а вокруг нее все в синих чернилах.

– Что это за коробка? – спросила я у Гарри, который пробрался к парте.

– Здесь написано: «Гермионе Грейнджер», – пожал плечами Гарри, разглядывая надписи, едва различаемые под синим слоем клякс.

– Да отцепись же ты, наконец, – я оттолкнула Лаванду, которая уже не держала меня крепко. – Ну-ка скажи мне, Браун, с каких это пор ты вскрываешь вещи, адресованные мне? Ты полезла не в свое дело и получила по заслугам, и, кстати, спасибо за то, что отвела от меня такую страшную напасть, как синяя морда, – самодовольно сказала я, боковым зрением наблюдая за слизеринцами. Забини? Нотт? Паркинсон? Эйвери? Нет, Малфою сейчас не до этого, Кребб и Гойл не додумаются.

– Что здесь происходит? – донёсся строгий женский голос.

МакГонагалл, точно так же, как и мы с Гарри, застыла у двери и посмотрела на Лаванду. Уголки губ профессора дрогнули. Она пыталась сдержать улыбку.

– Мисс Браун? Что случилось?

Лаванда начинала плакать, а Рон подошел к ней, обнял за плечи и как-то тоскливо посмотрел на меня. Уизли, какой же ты… А, флоббер-червь с тобой…

– Профессор, Гермионе прислали посылку, но её случайно вскрыла Лаванда, – сказал Рон.

Случайно? Да ну конечно…

– И у кого же такие шутки? – профессор трансфигурации оглядела исключительно слизеринскую часть студентов, находящихся в классе.

– Мисс Браун, идите к профессору Слагхорну, я думаю, у него найдутся очищающие средства. Мистер Уизли, проводите ее.

Я пристально разглядывала слизеринцев, выискивая в их лицах признание в содеянном, но все как один одели надменные маски, ну, не считая Кребба и Гойла, у которых были не маски, а какие-то изваяния Карэсансуи* – булыжники, проще говоря. Я подозревала

Блейза в первую очередь, он в последнее время что-то слишком сильно задаваться стал. Отрабатывает норму издевательств за себя и за Малфоя, который, к слову, сложив руки на парте, невидящим взглядом штудировал учебник. Цуккини, видимо, не простил мне лишних пальцев на ногах, решил поиздеваться над всезнающей гриффиндоркой. Все могло быть просто, если бы не одно но – я чистая слизеринка. Однако он вел себя абсолютно непринужденно, что вводило в сомнения. Может, Забини здесь ни при чем?

Синяя парта пустовала, мы с Гарри сели на последнюю и тихо перешептывались на тему моего подарка, что так неаккуратно вскрыла Браун. Вскоре вернулся Рон, один. Он грустью посмотрел на нас и занял место рядом с Невиллом.

МакГонагалл объясняла схему трансфигурации живых предметов в неживые на примере белого кролика, который стал симпатичной пепельницей из ракушек.

Карэсансуи* – Сад камней в японской культуре.

====== Часть 3. Глава 10. Запах лилий ======

Они могут сделать тебя удачливым и счастливым на один день, могут подарить чувство влюбленности или убить. Они в состоянии сдерживать волчью сущность и дарить чужой облик, а иногда достаточно простого болеутоляющего… Но ничто, ничто не вернет её, ни одно зелье не способно воскресить мёртвого, нет ни одного заклинания возрождающего душу.

Он много думал, а что если бы Дамблдор позволил тогда использовать маховик времени и изменить прошлое? Северус бы отправился на несколько часов назад спас Лили и её семью, хотя законы времени очень жестоки. Время не прощает ошибок и не терпит вмешательств. Судьба… Северус давно перестал ненавидеть это слово, но неприятный осадок в виде гнилой боли остался.

Лили… Она любила лилии, однажды она спросила: – Северус, что ты можешь сказать об этих цветах? – улыбка на совсем юном лице, покрытом веснушками, и букет лилий в руках от тайного поклонника.

– Это многолетние травы, снабжённые луковицами, состоящими из мясистых низовых листьев, расположенных черепитчато, белого, розоватого или желтоватого цвета.

Её смех… Его обида и непонимание. Что тогда мог ответить мальчуган тринадцати лет, увлекающийся гербологией и зельеварением? Тогда Северус и не мог представить, что цветы можно охарактеризовать иначе и еще не понимал природу своих чувств к девочке, обнимающей нежный букет.

Она вдохнула аромат белоснежных соцветий и улыбнулась…

– А для меня лилии – это воспоминания, теплые, летние. Ты знаешь, почему я люблю их?

Мальчик помотал головой.

– Лилиями пахли мамины руки, вернее, крем для рук. Это запах моего детства, Северус, и даже когда я уезжаю надолго в Хогвартс, я могу вдохнуть частичку дома, держа в руках эти цветы…

Вот так просто, банально, привычка, привязанность к запаху, юный Снейп не понимал тогда, как воспоминания могут источать аромат. Только спустя годы, время, он понял, что память действительно влияет на восприятие обоняния. На прикроватной тумбочке в стеклянной вазе стоял одинокий белый цветок с аккуратными лепестками. Резковатый аромат, но в то же время легкий и нежный наполнял комнату, создавая мнимый уют.