Отравленная роза

Anya Shinigami

Так пахла она…

Если закрыть глаза, то можно практически ощутить её присутствие. Лили в воздухе, парит вне времени, она живая и настоящая, у неё есть запах, запах лилий. Говорят, что если заснуть в комнате с тремя букетами этих цветов, можно не проснуться, но это не правда, он пробовал…

Голова не болела от присутствия лилий, Северус слишком привык к ним, но обоняние не притуплялось, запах не приедался, он всегда был рядом, как напоминание. Только в спальне и больше нигде. Северус сохранял странную ауру одного-единственного оттенка аромата, чтобы не чувствовать одиночества. Постель не казалась такой холодной даже в самые паршивые дни.

Жить призраками прошлого…

Каждый человек вправе послушать совета: отпустить боль, но боль – это единственное

чувство, напоминающее, что он еще не умер в череде безликих дней. Он никогда не отпустит то, что держит его на земле, никогда не оправится от тяжести и страданий, но будет принимать их как хлыст наказания и чувствовать себя живым.

В этом мире еще есть цели, а вернее сказать, обязательства…

Её сын, мальчик, которого стоит оберегать, ее кровь, что стоит любить и лелеять, но Северус не мог, просто не мог вкладывать душу в единственного, кто выжил в ту ужасную ночь. Гарри не виноват, виноват один Снейп – это он отдал часть Пророчества Темному Лорду, это он своими руками казнил Лили. Мерлин, если бы Северус знал тогда...

Если бы – отвратительно словосочетание, которое не должно иметь места в упорядоченном разуме человека, занимающегося точными науками, но оно преследовало его…

Убрать из головы «Если бы» – это смириться с потерей, обрести реальность и пытаться жить по-настоящему. Северус так не мог, спустя пятнадцать лет он не простил себя и не имел права отпускать чувство вины, запечатленное в зеленых глазах лохматого Мальчика-Который-Выжил.

«Несбывшееся» будет с Северусом вечно…

То ли кабинет был так построен, то ли Слагхорн применил какой-то хитрый магический трюк — во всяком случае, помещение изнутри было намного больше обычного преподавательского кабинета. Стены и потолок были затянуты изумрудной, алой и золотой тканью; создавалось впечатление, будто находишься в огромном шатре. В комнате толпился народ, было душно, и все заливал красный свет вычурной золотой лампы, свисавшей с потолка, в которой кружили настоящие живые феи, каждая — словно искорка яркого света. Из дальнего угла неслось громкое пение под аккомпанемент каких-то музыкальных инструментов, вроде мандолины. Облачко дыма висело над головами нескольких престарелых волшебников, занятых оживленной беседой. Эльфы-домовики с писком пробирались через чащу ног, почти незаметные под тяжелыми серебряными подносами с угощением, так, что можно было подумать, будто по комнате передвигаются маленькие шустрые столики.

Обстановка напоминала один из светских раутов в поместье Малфой или моем. Аналогия была очевидна, только вместо родителей, здесь были дети Пожирателей Смерти. Сестры Эйвери пришли с сокурсниками, Блейз Забини явился под ручку с Паркинсон, что вообще удивительно, вроде бы между ними никогда не было романтических отношений. Скорее всего, услуга друга, как и у нас с Гарри, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Парадная мантия с бабочкой на рубашке никак не сочеталась с повышенной лохматостью головы Поттера. Как всегда на него глазели, как и студенты, которые никак не могут свыкнуться с нахождением Избранного в Хогвартсе, так и новые лица, среди которых я различила одну неприятную особу, о существовании которой всеми силами старалась забыть. Рита Скитер была облачена в шелковую сиреневую мантию, из-под которой виднелись серебряные сапожки на шпильках. На голове писаки не было кудрей, наоборот, как и тогда в ресторане, её волосы выглядели прямыми и аккуратными, что значительно освежало и улучшало внешний вид. Никакой красной помады и зеленых теней. Из-под стильных прямоугольных очков виднелся легкий макияж, мягко сочетающийся с одеждой. Я задумчиво хмыкнула, волшебница выглядела просто восхитительно, а я даже не удосужилась накраситься и одела какое-то из платьев Гермионы блекло красного цвета с длинными рукавами, совершенно не определяя, идет ли оно мне. Не сочла нужным блистать среди молодежи, тем более, мне было плевать на внешний вид.

– Гарри, мальчик мой! – подлетел раскрасневшийся Слагхорн, видимо, после N-ного количества усладеля. –

Наконец-то ты пришел, я хотел познакомить тебя кое с кем. Вы не против, мисс Грейнджер?

– О, нет, конечно, профессор, – зельевар неожиданно подмигнул мне.

Старый лис доволен, что Поттер попал на его вечеринку; он отвел Гарри в сторону к двум незнакомцам, а я стала изучать публику. Здесь были довольно известные личности: игроки в квиддич, владельцы изданий и пара больших шишек, знакомых с работы в министерстве. Да, Слагхорн собрал впечатляющую коллекцию.

Я буквально почувствовала чье-то вторжение в личное пространство, но рядом со мной никого не было настолько близко, чтобы ощущать мурашки, пробегающие по спине. Мимо прошел домовой эльф с подносом. Я взяла бокал шампанского и сделала несколько глотков. Пузырьки ударили в нос, и я едва не поперхнулась. Странное ощущение незащищенности не проходило. Я осторожно посмотрела по сторонам. В углу поодаль Кормак МакЛаген общался с профессором Флитвиком, что-то оживленно ему объясняя. Он обратил на меня внимание, заметил изучающий взгляд и вернулся к беседе.

Я потерла рукой предплечье. Холодно, но в помещении душно. Да что же это? Как будто кто-то невидимый дышит в спину морозом. Слегка тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно всё ещё было со мной. Шорохи, странные, вне пространства, я потерла шею и на мгновение зажмурила глаза. Что-то скрипело, не давая возможности прийти в себя. Неприятно…

Распахнув глаза, я, наконец, увидела человека в упор глядящего на меня. Его черные волосы были завязаны в хвост, а горделивая осанка выдавала аристократические корни, как и одежда, что была на нем. Жакет на рубашке со свободными шарообразными рукавами. Бокал вина, окруженный изящными пальцами в перстнях, скорее, был аксессуаром, чем выполнял прямое назначение. Его синие глаза впивались в меня, исследовали, они не блестели в свете ламп, являли собой что-то потустороннее. Бледная кожа, наоборот, словно искрилась, и даже с расстояния в несколько метров различались голубые вены и капилляры. Красивое, изысканное лицо с острыми чертами, привлекательное, оно заставляло любоваться каждой своей чертой, возбуждая желание подойти, потрогать этого мужчину, понять, что он реален, как реален его друг с каштановыми волосами и такой же осанкой. Они явно не были братьями, но что-то общее, неуловимое, но практически осязаемое, связывало их.

Состояние транса, отрешенности, снова синие глаза, магические, невесомые и тяжелые. Я смотрела на него и никого вокруг не замечала, а главное, я испытывала странное счастье, поднимающееся из недр истосковавшейся по положительным эмоциям душе.

Я парю над землей, я пьяна без вина, мне хорошо, лишь бы эти синие глаза продолжали смотреть и никогда не исчезали…

Шепотки и шуршание в ушах пропали, пропало ощущение незащищенности, мне было хорошо, невообразимо легко. Дыхание стало неподвластно, оно жило в своем мире, а пульс отчего-то сбивался.

Внезапно я поняла, что теряю равновесие, и едва устояла на ногах, вновь посмотрев на мужчину. Уголки его бледных губ поднялись в легкой полуулыбке. Он слегка приподнял бокал, посылая неозвученный тост, а я никак не могла прийти в себя. Наваждение отступало, на смену ему пришла пустота, неправильная, слишком реальная, я не хотела её. Я отчаянно нуждалась в продолжении зрительного контакта, я нуждалась в этом таинственном человеке, искусившим простым взглядом, но нет, этот взгляд не мог быть простым…

Мысли сбивались кучу, на смену счастью пришло похмелье, от которого кружилась голова. Мерлин, что со мной только что было? Приложив ладонь ко лбу, я просто упала куда-то в безвоздушье, отчаянно пытаясь вспомнить, каково быть счастливой.

– Гермиона, привет, – поздоровалась Полумна. – А где Гарри? Почему ты одна?

– Гарри? Гарри там, – я неопределенно махнула в сторону беседующих с ним странных людей, лишь бы не смотреть, снова не подвергаться сладкой пытке. – А где Невилл?

– Он отошел в уборную, наверное, в его шампанское попал морбус, – своим обычным потусторонним голосом произнесла она.