Отраженье багровых линз
Шрифт:
Сейчас заиметь билет туда-обратно труда не составляет.
В относительном центре оказавшейся не столь обширной территории стоял сгоревший дотла дом. Судя по всплывающей в памяти карте, это председательский. Его были и куски фасада, и шифер, разбросанный в трёх метрах, и колышки бывшего штакетника, на одном из которых крутил голову ворон. Молчаливый, но до жути любознательный.
Я машинально стиснул рукоять револьвера, достать который было так же легко, как и билет. Красть же из-под храпящей картофелины пришлось противогаз. Странный, с боковым фильтром и тугой шейной
— Куда дальше, бродяжник? — Поравнялся со мной спутник.
Вокруг дрыхли лишь запустившие хозяевами халупы. Вдоль просёлочной дороги обстановка не менялась, как и у северного забаррикадированного выхода из посёлка.
Всё это время нас сопровождал ворон. Эта любопытная птица не упускала ни одного нашего движения, даже когда мы сели на дворовую лавку. Она разглядывала нас с валуна буквально в метре, будто чего-то выжидая.
Я решил, что он голоден, и оторвал прохиндею маленький кусочек сушенного мяса, мне не убудет. Ворон с опаской взглянул на лакомство в промёрзлой траве, но долго думать не стал — тут же схватил да улетел. Хобот издал звук, похожий на усмешку.
Так что теперь делать? В этой хвори ничего не осталось: место, где была возможность найти новые зацепки, сожжено. Чего примечательного более нет. Возвратиться к Демьяну и принять его историю? Я бросил взгляд на выход с посёлка. Просто уйти?
Гаркнуло. Тяжело. Гортанно. Разрывая тишину хвори.
Плащ вскочил чуть ли не быстрее меня, услышав исходящее с дворовых глубин снова. Это был ворон. Прохиндей, встречающий менее грозным карканьем выбредающих к нему путников. Он радостно похлопывал крыльями с водостока одноэтажного, покрытого побелкой здания, пред которым расстилался небольших размеров тент. Потрёпанный брезент скрывал крыльцо с наспех оборудованными лежаками. Сопровождаемые их табуреты были разбросаны вместе с опрокинутыми вёдрами и тазами, забитыми перепачканным тряпьём.
Из пустой дверной рамы тянуло смрадом, подталкивающим всё съеденное вчера к глотке. Ситуация внутри наверняка была ещё отвратительней. Потому оставив попутчиков снаружи, я набил фильтр марлей бинта и ступил за порог.
Помогло это не сильно. Простыни и заменяющие их куски мешковины внутри были пропитаны всем цветовым диапазоном человеческих выделений, что пахло соответствующе. Воспаряющая вонь исходила и от протрещавшей под ногами ширмы, дополняющей малочисленные кровати. Так же отзывались стоящие колом тряпки и редкие ампулы в скоплениях использованных препаратов.
Не иначе как местная больница.
Действовать нужно быстро. Задерживать дыхание, сдерживая одновременно тошноту — дело не из лёгких. По снятой с петель двери простучали берцы — я вскочил в проём единственного здесь кабинета. Дряхлая кушетка, занимающая добрую половину помещения-чулана, глядела на узкий письменный стол да вытянутый по струнке шкафчик. Кружилась голова. Не теряя и секунды, я начал вспарывать хранилища прошлого, документация которых без разбору летела
На крыльце меня вырвало прямо в противогаз. Кашель разрывал лёгкие, когда я рухнул наземь в десятке метров от больничного тента. Полная шлаков резина с пришедшим в негодность фильтром и пропитанной ржавчиной марлей полетела прочь, как и опрокинутый картон бумаг.
Так вот как пахнет смерть?
***
По тонкому слою морозных кристаллов золотисто-оранжевой травы скакал воодушевлённый ворон. Скакал преимущественно возле спутника. Тот с опаской глядел на разбросанные бумаги, в которых копошился его товарищ. Ему было не до птицы.
Большую часть коробки занимали выписки, дубликаты справок и рецептов, учетные журналы. Одним словом — мусор. Только толстенная папка медицинских карт представляла хоть какую-то ценность из-за возможности отследить течение хвори в посёлке. Возможность раскрыть детали, не касающиеся моего вопроса. Потешить забытую тягу к прошлому.
«ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ № 47
Клинический диагноз: Черепно-мозговая травма 3 стадии; Контузия; Пулевое ранение бедра; Обширное внутреннее кровотечение.
ФИО: неизвестны.
Прибыл ночью 29.05.1991 без сознания. Судя по одежде — солдат. Оказана первая помощь и проведено хирургическое вмешательство.
Пришёл в себя 31.05., в сознании провёл 1 ч.23 мин.
Скончался в ночь того же числа из-за невозможности дальнейшего лечения.»
Я протянул листок спутнику.
— Солдат? — Прочитала с моих рук морда. — Много их нынче на наши с тобой плечи…
Откуда он здесь взялся? Белка-3? Какой другой военный объект? Что он мог сказать за эти полтора часа?
— Знал ли об этом Демьян? — Вмешался плащ. — Он мог и забыть об этом, если появление солдата ничего не сулило…
«Либо намеренно скрыл.» — Вписал я прямо на медкарте. Собеседник возражать не стал: Отозвался кивком, чуть помедлив.
Через какое-то время ворону стало скучно, и он улетел. От пролистывания жухлых страниц очередной карты я отвлёкся только на минуту. Чтобы проводить. Понадеяться встретиться снова.
Судя по количеству этих жухлых страниц, пациент провёл в посёлке многие годы. Это был мужчина. Множество обращений, связанных с травмами от топора, долото и частые боли в спине указывают на то, что он отвечал за обработку древесины. Плотник, любивший пригубить самогону, что подтверждали не единожды появляющиеся графы: «Отравление алкоголем». «Поступил 12.06.1991 с лихорадкой… Скончался 14.06. из-за невозможности дальнейшего лечения.».
Я отложил измученные листы. Листы, гласившие историю болезни нулевого пациента, чьё тело сожгли в попытке избежать распространение не пойми откуда разразившейся болезни.