Отражение в тебе

ИВАНКА

Яр молчал. Матвей злился. Руку он и не подумал отпустить, сжимая запястье брата до хруста в костях. И так поломана в аварии была… Ну и чёрт с ней. На душе у Яра было пусто и гадко, будто туда не просто плюнули, а ещё и ноги о коврик вытерли.

Собственный двор он не узнал, будто здесь лет десять не был, а не всего месяц отсутствовал. Возможно, всему виной были сумерки и затянувшие небо тучи.

На второй этаж они поднялись по лестнице. Матвей дёрнул дверь на себя. Даже закрыть не удосужился перед уходом. Яр подобрался и шагнул за порог. И только

за спиной щёлкнул замок, как Матвей развернулся и обнял его.

– Т-ты чего?

Матвей коснулся лбом лба Яра и замер, всё так же упрямо не выпуская из кольца рук. Секунда… десять… минута… Колотящееся сердце успокоилось, застучало медленнее. В перевёрнутых от испуга мыслях прояснилось. Не ему одному было плохо весь предыдущий месяц – Матвей вообще провёл его в обществе только своей Барселоны.

Яр неуверенно пропустил руки под пайтой и обнял прижавшегося к нему человека.

И тут же горячие сухие губы прижались к его губам. Руки прошлись по плечам, сминая светлую приталенную рубашку. Яр попытался оттолкнуть брата или хотя бы вывернуть голову, чтобы вдохнуть внезапно закончившийся в лёгких воздух.

– Матвей, успокойся!.. Ты меня пугаешь!

Ещё один поцелуй, смазавшийся с губ к скуле, ниже – по шее, к ключицам. Под пальцами щёлкнула нижняя пуговица, руки скользнули к тягуче занывшему паху.

– Я сказал, успокойся!!!

Тычок в живот. Яр ужом закрутился в Матвеевых руках. И прежде, чем тот разогнулся от удара, Яр оттолкнул брата от себя и рванул вглубь квартиры – в свою комнату. Щёлкнул замком изнутри. И только тогда позволил себе сползти по стенке на пол.

– Яр…

Дверь снаружи скрипнула, провернулась ручка, но, запертая изнутри, не поддалась.

– Убирайся!- проорал Яр, вскакивая и на всякий случай отбегая к окну. Провёл трясущимися пальцами по опухшим от поцелуя губам. Тоскливо глянул на каштан. Парящая дневная жара наконец нагнала туч, и на землю мерно капал мелкий липкий дождь, уже успевший запятнать землю и деревья. Не сильно-то по скользким веткам попрыгаешь. Да и к кому? Опять к Сашке? У него как раз отец опять в запой ушёл, у парня и без Яра забот выше крыши. И нельзя же каждый раз удирать, когда у Матвея снесёт мозги. Может, у него их оттого и сносит, что сам сидит…- Ты придурок! Я думал, ты раскаиваешься, хочешь попросить прощения, просто не знаешь как.

Короткое молчание за дверью.

– Мне действительно жаль, что всё случилось так, но я тебе говорил, что никому не отдам. Я тебя никому и не отдам.

– Ты что, свихнулся окончательно? Какое «не отдам»? Я живой человек, а не…- Яр замолчал, зло наподдав столу.

– А не – что? А не «вещь»?- за дверью усмехнулись.- Да, ты не вещь, но ты же, в самом деле, не решил, что я тебя вытащил из «Кедра» только в силу родственных обязательств? Я из-за тебя в такую кучу навоза вляпался, шиш отмоешься.

– А никто тебя и не просил!- взвился Яр, жутко злясь на самого себя за подобный выпад. Но и Матвей тоже хорош – мог бы и припомнить, из-за кого Яр удрал неизвестно куда

и как во всё это встрял. А Матвей тоже закусил удила. Бахнул кулаком по двери, но, скорее, от злости, чем желая её выбить.

– Я тебе дал месяц, чтобы привести мысли в порядок,- ровно отозвались из коридора. Взял бы он себя в руки так же быстро на водохранилище…- Больше и дня не дам. Ты останешься со мной, нравится тебе или нет.

– К отцу удеру,- уже просто, чтобы позлить этого дурака ещё больше, упрямо выпалил Яр, отлично понимая, что тому он нужен, как зайцу стоп-сигнал.

– Удачи,- немножко с издёвкой.- Я даже отвезу тебя на вокзал и покажу в каком направлении по путям за ним бежать.

– Ты о чём?

– К нам на недельке нагрянули ребятки из прокуратуры и просто кудахтали от счастья, обнаружив целый склад контрабандных артефактов; и папочка повторил подвиг Копперфильда.

У Яра неприятно заныло под ложечкой. Он-то по наивности считал, что Матвей так жутко выглядит только из-за того, что Яра рядом нет. Самовлюблённый павиан.

Подошёл к двери, взялся за ручку. С той стороны точно так же держащийся за ручку человек прижался к двери лбом и тихо вздохнул.

Словно выкинутая из дома, никому не нужная собака…

Яр так и не решился выйти, пока следующим утром Матвей не собрался и не ушёл. Наверно, в «Кедр». Тогда он сбегал в ванную, зашёл на кухню. В животе заныло. Не от голода – на столе остывала кружка любимого шоколада, из тарелки вкусно пахло гренками.

Яр любил гренки, постоянно требовал их от матери на завтрак, хотя вымочить хлеб в сладком гоголь-моголе вполне мог и сам. Просто на это обычное лакомство всегда хватало времени даже у занятой мамы. С тех пор, как он вышел из больницы, Яр ни разу не вымачивал хлеб в сладкой яичной болтунье.

Зазвонил домашний телефон.

– Алло?

– Яр?- голос Лисы. Немножко резануло непривычное обращение. Обычно подруга звала его более ласково. Не сказать, чтобы он теперь был таким наивным болваном, видящим намёки там, где их отродясь не водилось, и всё же «Ярик» от неё звучало более… природно.

– Булки в руки и дуй ко мне домой.

– Эээ… зачем?

– Потому что! Саню дружки папашины поколотили – вчера, по ходу, очередная гулянка была. Он от них удрал и ко мне ночью явился. Страшный, как смертный грех: морда побита, хромает, грязный весь, наверно, ещё и на земле валялся, отходняк ловил. Ты там, когда мимо гастронома шагать будешь, заползи и водки купи.

– Зачем?

– Потому что Шурка уже все обезболивающие у меня выжрал!- раздражённо прорычала трубка.- Накачаем его и пускай спит. Он когда пьяный, всегда дрыхнет.

Сашка уснул сам, ещё до прихода Яра, поэтому будить его не стали. Серая после бессонной ночи Лиса только вяло махнула рукой, когда Яр зашёл в квартиру.

– На кухню пошли,- тихо шепнула она.- Подальше от спальни.

Там девушка поставила чайник, нарезала рулет.

– Угощайся.

– Ты Матвея к Никифорову сманивала?