Отражение звезды
Шрифт:
— Что такое? Что-то случилось? Вы так побледнели… — Он коснулся пальцем ее щеки, и Леночка обессиленно откинулась на спинку стула.
— Нет-нет, продолжайте… — Она намеренно отстранилась от него, чтобы он не смог почувствовать, как мелкая дрожь сотрясает все ее тело. Но продолжения не последовало, и оба они погрузились в долгое молчание.
Потом они танцевали. Все так же молча, прижавшись друг к другу, и причина, по которой Леночка дрожала, могла быть совсем иного характера.
— Когда же вы уезжаете? — спросила Леночка, когда они вышли из бара. Она уже знала, что Евгения Алексеевна лежит в больнице с вывихом. Темы были исчерпаны, и хоть от него она узнала много страшного и вспомнила
— Улетаю, — поправил он ее и улыбнулся. Его спокойная и непостижимо отчужденная улыбка сводила ее с ума больше, чем мысль о Ефиме.
Как это ужасно — смотреть в его серые насмешливые глаза и не понимать, отчего они так дерзки и притягательны.
— Когда же вы улетаете? — Леночка повторила свой вопрос, уже стоя у подъезда дома, в который ей предстояло войти.
— Как обычно — в половине шестого сяду на такси и покачу в аэропорт. «Самолет летит, колеса стерлися. Мы не ждали вас, а вы…» — Он рассмеялся и указал в сторону подъезда.
— Пригласите на кофе?
Со сладким ужасом она осознала, что означает его просьба, и, потупив глаза, непростительно быстро ответила:
— Да!
Целых восемь часов в запасе, и только он. Он и она! Никого больше.
Кофе, кофе, кофе… У Леночки уже выскакивало сердце от этого кофе, и ком тошноты подкатывал к горлу. Голова кружилась, а сердце звенело, словно готовая лопнуть от натяжения струна.
Леночка смотрела на его профиль, на красивый, слегка взлохмаченный затылок, на расправленные плечи, и, когда он вскидывал на нее глаза, медленно отворачивалась. Почему он молчит? Что он нашел в этих журналах, листая их с преувеличенным интересом и читая одну статью за другой? «Ну подойди же ко мне», — она сходила с ума от желания запустить в непослушные волосы пальцы. Но Андрей будто не замечал, как она страдает.
Но вдруг он повернулся, и Леночка почувствовала, как сжалось ее бедное сердечко. Она попыталась отвести взгляд и посмотрела в окно. Андрей встал и медленно подошел к ней.
Вот оно! Сейчас он сожмет ее в объятиях, зацелует, ведь у них еще есть целых три часа. Целых три часа — это же вечность!
Она задержала дыхание и превратилась в сжатый комок нервов. Леночка и хотела этого, и боялась, и не знала, как следует себя повести. Так трудно было владеть собой и улыбаться беспечной, спокойной улыбкой. Андрей положил руки ей на плечи. Леночка почувствовала, как сквозь тело прошел электрический разряд. Она закрыла глаза и приготовилась к первому в ее жизни желанному и умопомрачительному поцелую. Бог свидетель — Леночка даже потянулась губами к его приоткрытому рту. Андрей посмотрел ей в лицо совершенно растерянный и сбитый с толку.
— Мне пора уходить… — Он едва нашел в себе силы пробормотать эти слова и увидел, как побледнела она и отшатнулась.
— Уходить? — Леночка замерла на некоторое мгновение, затем резко поднялась с места и натужно улыбнулась. — Конечно. — Она прошлась по комнате, но вдруг подняла глаза на часы. — Всего три без четверти… хотя…
— Понимаете, я совершенно забыл: мне нужно забрать свои вещи в доме Евгении Алексеевны. Я всегда, когда возвращаюсь из Москвы, везу чемодан подарков…
Леночке удалось скрыть, что творится в ее душе — это только ее забота и ничья больше. Вот он и сказал то, о чем она забыла спросить его. Ну конечно же, он везет подарки для своей семьи. Он всегда везет подарки, когда едет через Москву.
Леночка слышала, как Выголев что-то говорил ей, что-то объяснял, как-то пытался утешить ее, но она старалась не замечать его присутствия. Внутри все словно
— Мне очень жаль…
— Ну что вы! Надо так надо, — Леночка изо всех сил старалась держаться, но она упорно избегала встречи с его взглядом. — Конечно же, ну конечно… Простите, что я вас так задержала… Извините, что притащила в такую даль, но, собственно, вы могли в любой момент. Когда бы вам ни вздумалось сказать мне об этом, я бы не имела ничего против… — Зачем она все это говорила? Она понимала, что весь этот лихорадочный треп производит весьма странное впечатление. Она проглотила слюну и замолчала.
— Простите… — Он взял ее за подбородок и легонечко прикоснулся к распухшим от обиды, влажным и жарким губам Леночки.
Он вышел, Леночка встала, встряхнула волосами и подошла к зеркалу. Она увидела свое лицо, унылый взгляд, поджатые губы, дергающуюся щеку и горестную складку между бровей.
«Зачем он тебе? — Леночка прикоснулась пальчиком к узкому подбородку, отражавшемуся в зеркале, и пожала плечами. — Зачем? — вдруг уткнулась в ладони и, чувствуя, как они наполняются соленой горечью слез, зарыдала. — Я не смогу без него жить, не смогу. Это невыносимо!»
Весь остаток ночи она смотрела в потолок и слушала, как сумасшедше бьется ее сердце, то замирая от мучительной слабости, то падая куда-то, то взлетая испуганной птицей. И никогда, нигде, никого не было несчастней ее.
— Нет, ты только подумай, а? Ты подумай! Я звоню в десять, дай, думаю, узнаю, как там Русланчик: ее нет. Ее — нет! Ну ладно, десять, это еще не время. Включил компьютер, играю в шахматы. Часы пролетели — и не заметил. Звоню в два. Ее снова нет! — Соловьев вошел в Леночкин кабинет, положил на стол пленки с записями и устало опустился на стул. — Звоню, как ты думаешь, во сколько? В полпятого утра. Спать же не мог! Всю ночь не мог спать. Посмотри на меня, я же осел! — Он вдруг вскочил, сделал жест руками, из которого можно было понять, что он выпрямляет опавшие за бессонную ночь ослиные уши, и лицо его налилось краской негодования. — Она в шесть как ни в чем не бывало: «Привет, дорогой, как ты там без меня?» — Соловьев голосом изобразил раскаявшуюся невинность и снова вспыхнул. — Знает же, что сегодня банкет вечером. Ну уж не-ет! Пусть ходит на банкеты с тем, у кого ночевала. Мириться вздумала. И ты подумай! Ты только подумай, в другое время я бы развесил свои ослиные уши и… Пойдешь со мной на банкет?
Леночка подняла на Владимира Кирилловича затуманенный бессонницей взгляд и машинально переспросила:
— На банкет?
— Ну да, — согласился Соловев. — У меня друг шьет шубы. Первоклассные, надо заметить, шубы. У него по всей России свои салоны. А ровно три года назад открылся первый салон в Италии. Не Бог весть какая страна, эта Италия, но салон у него на уровне. В общем, нынче трехлетний юбилей, а по этому поводу банкет. Он пригласил меня с женой, и она об этом знала. Я уже пять дней на папках дрыхну, и если бы вчера не решился позвонить ей… Ну, ты только вообрази себе, я бы визжал от восторга, радуясь, что она наконец-то решила мириться. Нет уж… Так идешь со мной на банкет?