Отражения нашего дома
Шрифт:
– Сара, – шепчет мадар, – не начинай опять.
– Что это? – Глаза халы Назанин широко распахиваются. Она развязывает голубой хиджаб и сбрасывает его на плечи.
– Сара видела в Самнере какие-то тени и почему-то решила, что наша мама там бывала. – Мадар пытается выхватить снимок, но хала Назанин дотягивается до него первая.
– Фарзана-джан наверняка знает. – Она машет моей старшей тете. Та держит биби-джан под руку и медленно ведет ее в патио. – Эй, ребята, бабушка выходит. Принесите-ка ей кресло. Живей.
Мы освобождаем место. Биби
Если представить нашу семью в виде солнечной системы, то мои бабушка с дедушкой – это солнце, вокруг которого вращались мы все. Они показывали нам пример того, какой должна быть настоящая семья – любить, держаться вместе несмотря ни на что.
Тетушки одобрительно кивают. Мы, внуки, понимающе переглядываемся: когда входит биби, все остальное теряет смысл.
Всё, кроме одного.
– Хала Фарзана, как ты считаешь, биби могла жить в Самнере? Когда-то давным-давно?
Она усаживается в кресло, приглаживает непослушные локоны.
– В новом доме? Дай-ка посмотреть фотографию. – Она, прищурившись, вглядывается в экран маминого телефона, подносит его ближе к лицу. – Знаешь, не совсем уверена. Помню, что где-то в том квартале жила узбекская пара, та, что помогала биби оформить документы на иммиграцию, когда она только приехала. Биби жила у них и за это работала по дому.
– Значит, ты считаешь, это возможно?
– Да, возможно, – подтверждает хала Фарзана.
Мадар беспокойно хмурится.
– Вижу, тебя интересует прошлое нашей семьи. А мои дети вообще ни разу не спрашивали о тех временах. – Хала Назанин подпирает сомкнутыми в замок пальцами подбородок и бросает взгляд на биби. – Не задумывалась о том, чтобы все это записать?
– Типа… истории семьи Амани?
Хала Назанин нежно смотрит на биби.
– Было бы здорово. С этим проклятым вирусом мы сильно отдалились друг от друга. Найдется ли что-нибудь, способное заново объединить нас? Как думаешь, Наргиз?
– Может быть, это знак свыше, учитывая все, что сейчас творится в Афганистане. – Мадар накрывает мою руку теплой ладонью. – Может быть, мы слишком легкомысленно относимся к ее рассказам и даже к нашим собственным воспоминаниям. Должен же кто-то задаться вопросами о нашей истории, пока она не ушла навсегда.
– Погодите, – ощетиниваюсь я. – Я не говорила, что…
– Когда папа был болен, мы всегда обещали ему, что напишем, – подтверждает хала Фарзана. На ее плечи ложится мечтательная грусть. – Он рассказывал нам множество историй. Так много утеряно навеки. О том, кто мы такие.
Все глаза устремляются на меня. Я, как муравей под увеличительным стеклом, поджариваюсь под огнем их ожиданий.
К фотографии медленно тянется морщинистая рука биби-джан. Она сразу хмурится, роняет снимок, как будто он обжег ей пальцы. Хрипло вздыхает.
– Знаете, у меня один сын – Али – и одиннадцать дочерей. – Она
– Десять дочерей, биби-джан, – ласково перебивает хала Назанин.
Биби-джан качает головой и начинает снова, твердо вознамерившись довести подсчет до конца.
– …Малюда, Зелайха, Зенат, Наргиз…
– Это я! – указывает на себя мадар.
– Моджган, Назанин и Малика, – заканчивает биби, глядя прямо на меня.
Я замираю. Все остальные тоже.
– Машалла, – улыбается хала Фарзана, однако осторожным шепотом спрашивает у мадар: – Она принимает лекарство?
– Сама знаешь, как это происходит, – вздыхает мадар. – В последнее время она путается все чаще.
Но биби-джан не сводит глаз с меня.
– Ладно! Хватит болтать, пора начинать праздник. – Хала Моджган выходит из дома с динамиками, из которых льется энергичная музыка. Пританцовывая, шествует в своей блестящей накидке поверх купальника.
Все смеются. За ней уныло плетется Амина.
Признание биби уже забыто.
Но не всеми.
– Сара, пойдем. – Амина утаскивает меня от стола. – Умираю от скуки. Давай что-нибудь придумаем. «Севен-илевен» за мой счет.
На прощание оглядываюсь на биби. От ее взгляда мурашки по телу.
Словно она хочет, чтобы я знала.
Словно хочет, чтобы я помнила ради нее.
У меня на языке вертится вопрос: «Что случилось в том доме? Что это за тайна, которая только сейчас жаждет вырваться наружу?» Но задать его я не успеваю. Амина уводит меня прочь.
После этого разговора я уверена только в одном: единственный способ найти ответы – вернуться туда.
К истокам.
Глава 4
Солнце нависает над нами, будто неприступная крепостная стена. Я проворно отстегиваю ремень и открываю дверь машины.
Мадар еще проворнее хватает меня за руку.
– Сара, если с твоим отцом что-то происходит, расскажешь мне, да? – Она снова вернулась в нормальное состояние. С влажным макияжем лицо выглядит свежо и безукоризненно. Она бросает взгляд на меня, и ресницы трепещут.
Я отвожу глаза, потому что смотреть на мадар – все равно что смотреть на солнце, так она ослепительно красива. Невольно вспоминаю девчонку, уверенно позирующую возле кабриолета. У нее такой вид, будто она никогда не знала печалей. Однако невольно задаюсь вопросом, осталось ли под толстым слоем косметических продуктов что-нибудь от той девчонки.
Той, с которой хочу познакомиться, но никак не наберусь храбрости.
– Да, мадар. Ничего там нет важного.
Потому что там действительно нет ничего, о чем стоит упомянуть. Тот неведомый «кое-кто» может оказаться новым деловым партнером или давно забытым родственником, приехавшим в гости к падару. Нет нужды сразу делать выводы и попусту беспокоить мадар. Как-никак родители всегда ведут себя именно так. Это правила их танца. Постоянно расходятся, но всегда каким-то образом возвращаются друг к другу.