Отраженная в тебе
Шрифт:
— Отвали от меня.
— А мне здесь удобно.
Он покачал бедрами, потершись о мою промежность.
— Меня от тебя колбасит.
— Я заметил, — произнес он, не прекращая движений. — Но это ни капельки не помешает тебе кончить.
Я заворочалась, но он был слишком тяжелым, чтобы из-под него выбраться.
— Я не могу кончить, когда злюсь.
— А вот посмотрим.
От его чертова самодовольства меня просто корчило, а поскольку отвернуться я не могла, то закрыла глаза, как бы отстранившись от него. Его это не смутило. Он продолжал о меня тереться. Разделявшая
Что-что, а трахаться этот мужчина умел.
Гидеон не просто впихивал свой большущий член в женщину и двигал им туда-сюда, а тщательно работал с ней, используя разные формы трения, то и дело меняя глубину и угол проникновения. Как правило, я не могла отслеживать и фиксировать все эти нюансы, потому как была в состоянии только извиваться под ним, полностью сосредоточившись на собственных телесных ощущениях, но сейчас все воспринимала. И хотя противилась наслаждению, все равно не могла удержаться от стона.
— То-то и оно, ангел, — произнес он. — Чувствуешь, как у меня вскочил? Чувствуешь, что ты со мной делаешь?
— Нечего наказывать меня сексом, — посетовала я, упираясь пятками в матрас.
Гидеон на миг замер, а потом присосался губами к моему горлу. Все его тело при этом совершало волнообразные движения, словно он трахал меня прямо сквозь одежду.
— Ангел мой, я ведь не сумасшедший.
— Как сказать. Ты все время норовишь мной помыкать.
— А ты доводишь меня до безумия. А знаешь, что случилось, когда я узнал о твоей выходке?
Я посмотрела на него из-под опущенных век:
— Что?
— У меня член встал. — (Мои глаза широко распахнулись.) — Прямо на людях, даже неудобно было. — Он накрыл ладонью мою грудь и стал поглаживать затвердевший сосок подушечкой большого пальца. — Мне пришлось затянуть уже фактически закончившееся обсуждение, дожидаясь, когда он снова опадет. Когда ты бросаешь мне вызов, Ева, меня это заводит. — Голос его понизился и приобрел сексуальную, греховную хрипотцу. — Это вызывает желание оттрахать тебя как следует. Долго-долго.
— Господи.
Мои бедра подались вверх, влагалище напряглось, желая оргазма.
— А поскольку это невозможно, — промурлыкал он, — мне приходится обходиться с тобой вот так, чтобы потом ты отблагодарила меня ртом.
Я уже больше не хныкала, рот мой увлажнился при мысли о возможности ублажить его таким способом. Всякий раз, когда мы занимались любовью, он был невероятно восприимчив и чуток к моим ощущениям, а если и сосредоточивался полностью на собственном наслаждении, то лишь когда я отсасывала у него.
— Вот так, правильно, — проурчал он. — Трись о меня своей щелкой. Господи, ну и горяченькая же ты.
— Гидеон.
Мои руки заскользили по его изгибающейся спине и ягодицам, тело выгнулось, подаваясь ему навстречу. Издав протяжный стон, я кончила, и стремительный поток облегчения смыл остатки напряжения. Его рот припал к моему, словно упиваясь звуками, которые я издавала, содрогаясь под ним. Вцепившись ему в волосы, я неистово отвечала на поцелуи. Он перекатился, так что я вдруг оказалась
— Давай, Ева.
Я сползла с кровати, переполняемая желанием ощутить его вкус в той же мере, в какой он желал, чтобы я это сделала. Едва трусы-боксеры сползли вниз, я ухватила торчавший член руками и припала губами к набухшей головке.
Издав рык, Гидеон схватил подушку и подсунул себе под голову. Поймав его взгляд, я присосалась сильнее.
— Да! — выдохнул он, потянув меня пальцами правой руки за волосы. — Соси сильно и быстро: я хочу кончить.
Я вдохнула его запах, облизывая шелковисто-гладкую плоть, а потом, как и было сказано им, глубоко втянула его член, чуть ли не по яйца. Я едва не заглатывала его, снова, снова и снова, полностью сосредоточившись на этом, вожделея его оргазма так же, как и он сам, подстегиваемая издаваемыми им бессвязными звуками и видом того, как вцепились в стеганое одеяло его пальцы. Бедра его дергались вверх-вниз, рука, державшая меня за волосы, направляла мои движения.
— О господи! — Он буравил меня жаркими темными глазами. — До чего ж я люблю, как ты отсасываешь. Как ты сосешь и не можешь насосаться.
Я и не могла. Мне все было мало. Его наслаждение значило для меня так много, потому что он был настоящим, первозданным. В норме секс для него всегда был поэтапным, методичным, но сейчас он не мог сдерживаться, потому что хотел меня до потери рассудка. Всего два дня без меня, и он… ошалел.
Отсасывая, я еще и дрочила рукой, ощущая вздувшиеся под кожей пульсирующие вены. Наконец он издал прерывистое рычание, и мне в горло прыснула соленая жаркая струя. Он был так близко, лицо его пылало, рот приоткрылся в прерывистом дыхании. На лбу у меня выступил пот, вместе с его возбуждением всколыхнулось и мое. Сейчас он всецело был в моей власти и, почти обезумев от наслаждения, изрыгал бессвязные похотливые фразы насчет того, что собирается проделать, когда будет трахать меня в следующий раз.
— Вот так, ангел… Дои его… Дай мне спустить в тебя. — Шея его изогнулась, резкий выдох выпустил весь воздух из легких. — Так!
Он кончил, как и я, неистово, яростно. Я едва не захлебнулась жаркой, напористой струей извергнутого им семени. Он выкрикивал мое имя, качая бедрами так же неустанно, как я работала ртом, получая от меня все, что ему требовалось, и давая мне все, что имел, пока не опустошился. Тогда он потянулся ко мне и, сдавив в мощных объятиях, прижал к колышущейся груди и на несколько долгих мгновений замер. Я слушала, как замедляется его сердцебиение и постепенно нормализуется дыхание.
Наконец, уткнувшись ртом в мои волосы, он сказал:
— Я нуждался в этом. Спасибо.
Улыбнувшись, я прижалась к нему:
— Мне самой было в радость, Ас.
— Мне недоставало тебя, — мягко произнес он, прижимаясь губами к моему лбу. — И не только для этого.
— Знаю.
Мы нуждались в физической близости, в жадных прикосновениях, в мощных оргазмах, дававших выход тому эмоциональному безумию, что одолевало нас, когда мы были вместе.
— На той неделе приезжает мой отец.