Отраженная в тебе
Шрифт:
— Конечно.
— Чушь!
Он встал.
— Ну не будем же мы ссориться, обсуждая гипотетическую ситуацию. Ты спросила меня, пойду ли я с тобой в пятницу на концерт, и я ответил «да». По-моему, тут не о чем спорить.
Поставив чашку на ночной столик, я сбросила одеяло и соскользнула с кровати.
— Гидеон, я должна иметь возможность жить своей жизнью. Должна оставаться собой, иначе это не сработает.
— И я должен оставаться собой. То есть не единственным из нас двоих, кому нужен компромисс.
Меня это уело.
— А что, если мне захочется прошвырнуться с подружками по ночным клубам?
Он поймал меня за подбородок и поцеловал в лоб.
— Возьми мой лимузин и прошвырнись по клубам, которыми я владею.
— Ага, чтобы за мной шпионила твоя служба безопасности?
— Чтобы она тебя оберегала, — поправил он меня, скользя губами по моему лбу. — Неужели это так ужасно, ангел мой? Так непростительно то, что я не спускаю с тебя глаз?
— Кончай увиливать.
Он чуть отстранился и посмотрел на меня сверху твердым, исполненным решимости взглядом.
— Попробуй понять, что, даже если ты возьмешь лимузин и прошвырнешься по моим собственным клубам, я все равно буду сходить с ума, пока ты не вернешься домой. И если, допустим, мои избыточные предосторожности будут несколько тебя напрягать, разве это не укладывается в схему взаимных уступок?
— Ну как тебе удается сделать так, чтобы любая чушь звучала убедительно и разумно? — застонала я.
— Это дар.
Я схватила его восхитительную тугую ягодицу и сжала ее.
— Чтобы разобраться с твоим даром, мне нужно больше кофе.
Стало уже чем-то вроде традиции, что по средам я обедала с Марком и его возлюбленным Стивеном. Когда мы с Марком прибыли в выбранный им маленький итальянский ресторанчик, а Стивен с Шауной уже поджидали нас там, я была по-настоящему тронута. И хотя Марк был моим боссом, наши отношения уже приобрели некий личный характер, что много для меня значило.
— Завидую твоему загару, — заявила Шауна, на которой были простые и удобные джинсы, разрисованная майка на лямках и тонкий шарфик. — А вот я на солнце только обгораю да обзавожусь в избытке веснушками.
— Зато вон у тебя какие дивные волосы, — ответила я, восхищаясь ее роскошной ярко-рыжей гривой.
Стивен запустил пятерню в свою шевелюру точно того же цвета, что и у сестры, и ухмыльнулся:
— Ради крутизны чем-то приходится жертвовать.
— Тебе-то откуда знать? — Шауна со смехом толкнула его плечом, хотя при этом не сдвинула братца даже на дюйм: она была стройна как тростинка, а Стивен высокий и крепкий.
От Марка я знала, что его дружок подвизался в строительстве, чему как нельзя лучше соответствовало его могучее телосложение и натруженные, мозолистые руки.
В ресторане мы заняли места,
— Я с нетерпением жду пятницы. — Мягкие голубые глаза Шауны светились нетерпением.
— Ага, тебя она прихватила, — буркнул Стивен, — а большого братишку и не подумала.
— Так это же забава не для тебя, — отмахнулась Шауна. — Ты терпеть не можешь такие сборища.
— Да мне хоть и сборище, нужно только выделить личное пространство, вот и все.
— Нельзя же повсюду быть боксером-профессионалом, — закатила глаза Шауна.
Этот разговор напомнил мне о Гидеоне и его охранительных порывах.
— А ничего, если я со своим парнем приду? — спросила я. — Или это не в кайф?
— Да ничего подобного. А у него, случайно, нет друга, которого он мог бы взять с собой?
— Шауна, — встрял Марк, в чьем голосе слышалось удивление. И неодобрение. — А как насчет Дуга?
— А что насчет Дуга? Ты же сам мне закончить не дал. Дуг, — пояснила она, обращаясь ко мне, — это мой парень. Он сейчас на Сицилии, у них там летние кулинарные курсы. Он шеф-повар.
— Класс! — восхитилась я. — Балдею от парней, которые умеют готовить.
— Класс, это точно, — ухмыльнулась она и перевела взгляд на Марка. — Он тот еще собственник, поэтому я и спросила: есть ли у твоего парня друг, готовый просто пойти на концерт, а не цеплять там девушку?
Я тут же вспомнила Кэри и улыбнулась.
Но уже вечером, после того как мы с Гидеоном, проведя время каждый на своей тренировке, вернулись на ночь к нему домой, я передумала. Встала с дивана, где некоторое время безуспешно пыталась читать книгу, и пошлепала в домашний кабинет Гидеона.
Он хмурился, уж не знаю почему, пальцы его летали по клавиатуре. Кабинет был погружен в темноту. Светился лишь монитор, да была включена подсветка украшавшего стену коллажа. Гидеон сидел за компьютером в одних пижамных штанах и выглядел таким отрешенным и недосягаемым, но, как всегда, красивым и исполненным сдержанной мощи. Глядя на него, я чувствовала себя одинокой.
Сочетание физического воздержания, связанного с моими месячными, с его твердым решением спать порознь будоражило во мне глубоко затаенные страхи, пробуждая желание прижаться к нему теснее и сделать все, чтобы сосредоточить его внимание на себе.
То, что он работал, вместо того чтобы проводить время со мной, не должно было меня задевать, я ведь знала, сколько у него дел, а задевало, да еще как. Я ощущала себя заброшенной, ненужной, то есть, как сама понимала, впадала в слишком хорошо знакомую мне депрессию. Суть дела сводилась к тому, что мы с Гидеоном являлись друг для друга и самым лучшим из всего, что только могло быть, и самым худшим.