Отрешенные люди
Шрифт:
– Точно не скажу, но, может, и так его звали. Для нас всех он Угрюм был, и все. Он тогда еще сказывал, будто человека вслед за собой отправит. Долго ждал... Ой, как долго. Дети мои стариками стали, внуки уже жениться хотят, а никто не едет. Угрюм говорил, что к самому царю вместе со мной поедет и все там расскажет...
– старик неожиданно замолчал и долго сидел так, думая о чем-то своем, а его тонкие пальцы теребили край халата.
– Дмитрий Павлович меня и послал, - не вытерпел Иван.
– Знаю, Иван.
– уставился он на Зубарева невидящими глазами.
– Нет, - покачал головой Иван, - я серебряные рудники ищу.
– У нас всего много: серебро есть, золото есть, железо есть. Чего захочешь, то и найдешь. Камни разные есть...
– он опять надолго замолчал, и по прерывистому дыханию Иван понял: Чагыру трудно говорить.
– А может мне показать кто, где ране серебро добывали?
– Много где брали, - поднял руку старик, - там брали, в другом месте брали. Да все его никто не сможет выбрать, потому что наши духи охраняют, стерегут. И тебе, Иван, серебро не дастся без нашего человека.
– Это мы еще поглядим, - неосторожно произнес он и тут же пожалел о сказанном.
– У молодого глаза есть - хорошо, у старого человека голова есть. Глаза нужны, когда мало чего на свете видел, а старику зачем они? Старый человек и без глаз все видит, все знает, - тяжело вздохнул Чагыр, и Иван обрадовался, что тот не обиделся на него.
– А может кто из ваших сказать, есть ли серебро в руде, которую я нашел? Я с собой захватил несколько камней, здесь они у меня в сумке, пояснил он.
– Где брал руду, - то ли спросил, то ли утвердительно произнес Чагыр, возле горы с двумя головами, да? Чуть есть там серебро, но только мало. Совсем мало. В другом месте искать надо. Возле Трех Братьев.
– Каких трех братьев?
– не понял Иван.
– Три горы стоят рядышком, мы их Тремя Братьями зовем. Там серебро должно быть.
– Спасибо вам, - Иван прикинул, что, если Янгельды согласится показать ему этих самых Трех Братьев, то, можно сказать, дело сделано.
– Можно, я свою руду покажу кому из ваших людей?
– спросил он все же Чагыра.
– Мне неси, - как-то обиженно вздохнул старик.
Зубарев опромью выскочил из кибитки, кинулся к своему мешку, куда на всякий случай положил несколько образцов найденной им породы, и чуть не бегом поспешил обратно в юрту, положил перед стариком свои находки.
– Зачем зря спрашиваешь, когда я сказал тебе, где серебро искать надо, - все таким же обиженным голосом проговорил Чагыр, взял один из камней в руки, ощупал и зачем-то поднес ко рту, лизнул в одном, потом в другом месте, провел языком по губам и, чуть подумав, сказал:
– Нет серебра, - взял другой и проделал с ним то же самое, - немного есть, - и так со всеми принесенными ему образцами, а под конец небрежно
– и, услышав утвердительный ответ, сказал:
– Вот и я пока жив, да скоро уходить пора уже, хватит.
– И вдруг совсем другим, окрепшим и твердым голосом, добавил:
– Кланяйся Угрюму, если живым застанешь. Прощай, Иван. Завтра тебя обратно увезут. Теперь уходи, устал я...
Иван вышел из юрты и только тут вспомнил, что не спросил насчет пленного казака, может, Чагыр согласился бы отпустить его. Но было уже поздно, в юрту зашла та самая женщина, а к нему подошел недружелюбный башкир, и указал рукой, чтоб он шел к костру.
Ночью, когда он спал, услышал, как кто-то трясет его за плечо и что-то шепчет. Он проснулся, сел и услышал голос пленного казака:
– Братушка, помоги мне, выкупи...
– Не могу, - шепотом ответил ему Иван, - денег на тебя моих не хватит.
– Эх, ты, - горестно ответил тот и больно ударил его кулаком в грудь, а еще русский, - послышался тихий шорох, и все стихло. Иван понял, что тот уполз в темноту.
Утром Янгельды сообщил ему, что Чагыр приказал проводить его обратно в лагерь.
– А про Трех Братьев он ничего не говорил?
– с надеждой спросил Иван.
– Однако, ничего не сказал, - опустил тот глаза в землю.
– Ой, врешь, однако, - передразнил его Иван, - да ладно, сам найду.
Когда они прибыли к лагерю, то Иван не нашел ни солдат, ни припасов, которые у них оставались еще на несколько дней. Не было и солдатских коней. Лишь три мешка с породой лежали нетронутые неподалеку от костровища.
– Вот черти!
– выругался Зубарев.
– Кинули меня! Погодите, запоете еще...
– Зря того мужика мне не продал, - зацокал языком Янгельды, - хорошую цену за него давал. А теперь кто тебе пять красных лисиц даст?
– Ты хоть помолчи, - отмахнулся Зубарев от него, - поможешь до тракта добраться, мешки мои подвезти?
– - Как платить станешь, - широко улыбнулся Янгельды, спрыгивая с коня.
Они быстро сговорились о цене и прикрепили мешки к конским седлам, поехали по направлению к тракту, проходившему верстах в тридцати севернее.
Уже по дороге Иван вдруг вспомнил о монахе, что в Абалаке сообщил ему о своем брате, занимающемся рудознатством.
– Не скажешь ли мне, где деревенька Кедровка находится?
– спросил он Янгельды, особо не надеясь на положительный ответ.
– Там еще мужик живет, Максимом звать... Мне бы его найти...
– Кедровка, говоришь? Знаю, однако. Не шибко далеко, но в стороне все одно будет.
– А Максима там не знаешь? По прозванию Слопцов.
– Нет, не знаю, - не задумываясь, ответил тот.
– Что, заезжать будем?