Отрешенные люди
Шрифт:
– Мигом у тебя выведают, где брал, и место то застолбят, а то еще хуже может выйти...
– Это как - хуже?
– Сам узнаешь, когда с ними встретишься. И позабудешь, как мать родную зовут. Мужики наши рассказывали, и батя мой покойный завещал: к Демидовым не суйся, а то и ног не унесешь.
– Чем они страшны так, Демидовы твои?
– Какие они "мои", дурень. Богатеи они, промышленники, а потому лучше к ним под руку не попадаться. У тебя разрешение на разработку серебра есть?
– Есть, - кивнул Иван, - из самого Сената.
– Тогда другое дело, может, и не тронут
– Были бы они у нас в Тобольске, мастера...
– сокрушенно вздохнул Иван, - нет их, мастеров, одного нашел, и то заезжего.
– Ну, тогда не знаю, чем и помочь тебе, Ваня. Не обессудь, не подскажу.
Меланья, которая принесла с улицы рыбу, пойманную Максимом, давно уже накрыла на стол и ждала, когда они закончат разговаривать, не смея вмешиваться в мужской разговор, почитая старшего сына за хозяина.
– Все, что ль? Наговорились?
– спросила, когда они ненадолго замолчали.
– Айдате руки мыть да и за стол.
– Счас, - отмахнулся Максим, - пошли, гляну твою породу, авось, да скажу чего путное...
– предложил он вдруг Ивану.
Осмотрев породу, он долго и сосредоточенно молчал, о чем-то думая. Потом спросил:
– У Двуглавой брал?
– Точно, - Иван даже рот открыл от удивления.
– Как узнал? Видел нас там, что ли?
– Зачем, по породе и узнал. Мне окрест все места знакомы, на глаз могу определить, где чего взято. А у Трех Братьев не был?
– Во!
– улыбнулся Иван.
– Мне про них и старый Чагыр говорил, но не был там. Солдаты, что со мной губернатором направлены, сбежали. Вот башкиры и взялись помочь, - кивнул он в их сторону, мирно сидящих на бревнах, - до большака довести. А на поиски уже и времени нет.
– Чего же ты сразу мне про слепого Чагыра не сказал? Он хоть и слепой, а лучше нас всех места энти знает, нюх у него на руду и камни самоцветные необычайный. Только с каждым он говорить не станет, видать, понравился ты ему чем-то, коль до себя допустил. Там, возле Трех Братьев, много шахт древних попадается, старики сказывали, будто чудь, что здесь раньше жила, серебро из тех шахт добывала, а правда ли - нет ли, не скажу.
– Однако, ехать надо, бачка, - подал голос Янгельды.
– Может, здесь оставаться будешь? Тогда деньги давай, а то нам шибко ехать надо.
– Во-во, - улыбнулся Максим, - вечно у них так, с утра до вечера: деньги давай, деньги давай. На грош сделают, а на рупь сдерут.
– - Да, - вспомнил Иван, - они там конокрадов поймали. Один из них, из башкир, а второй-то наш, русский казак. Степкой Братухиным звать. Мне дальше подаваться надобно, а ты, может, поспособствуешь? Жалко мужика, русский все-таки...
– Тьфу, нашел за кого беспокоиться, - сплюнул на землю Максим, - за конокрада! Мы вот у башкир коней не крадем, и они нас не трогают.
– Ехать надо, - канючил монотонно Янгельды.
– Отпусти ты их, - предложил Максим, - а то и поговорить не дадут. Куда тебе спешить?
– повернулся он к башкирам.
– Кумыс пить? Али по бабе соскучился? Не убежит баба твоя, дождется.
– А на большак как выбираться стану?
– спросил Иван.
– Отвезу тебя на своей подводе завтра утречком, сейчас-то поздненько уже, переночуешь у нас, - и Максим подхватил один из мешков с породой, понес на плечах в сени. Иван расплатился с башкирами, подхватил другой мешок и пошел вслед за Максимом, но остановился и поглядел, как бойко скачут по деревенской улочке башкирские невысокие кони, унося всадников обратно в степь, полную ярких благоухающих цветов и птичьего пения.
Максим, оказавшийся на деле радушным и гостеприимным парнем, проводил Зубарева на другой день до большака, ведущего на Пермь, остановил едущий в ту сторону обоз, договорился с возчиками, чтоб доставили Ивана до ближайшего города, а на прощание сунул ему увесистый кусок породы со словами:
– Давно храню вот эту руду, похоже, есть в ней то, чего ты ищешь. Коль будешь в Петербурге свою породу на пробу отдавать, заодно и мою находку опробуй.
– У Трех Братьев, что ли, нашел?
– улыбнулся Иван, пряча кусок породы в один из своих мешков.
– Ты, как погляжу, парень не дурак, да и я не промах. До поры до времени ничего тебе не скажу. А как обратно вернешься, тогда мы с тобой посидим, покумекаем, как сообща рудник организовывать станем, - и крепко хлопнул Ивана по плечу, - ни руды тебе, ни породы, - крикнул вслед.
Иван ехал верхом рядом с обозом, вдыхая всей грудью насыщенный какими-то особыми, неуловимо волнующими запахами уральский воздух, и, незаметно для себя, улыбался. Он верил, что самое малое через год вернется в эти места, откроет здесь свои собственные прииски и станет хозяином, хозяином настоящего дела, и богатым, независимым человеком. А горы, высившиеся вокруг, напоминавшие своими очертаниями то спящего медведя, то лошадиную голову, а то остроконечный шлем древнего воина, таили в себе столько загадочного и притягательного, что жизнь казалась бесконечной и необычайно интересной, когда есть на что ее тратить и разменивать каждый новый день.
Конец третьей части.
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Обреченный странник *
1
Императрица Елизавета Петровна вошла в ту пору, когда становилось все труднее оставаться верной своим привычкам сколько-нибудь долгий срок. Ее симпатии могли резко меняться в течение дня, а то и часа. Двор и ее ближнее окружение терялись в догадках, что может случиться с настроением государыни на следующий день, хотя накануне она выказывала доброе расположение духа и обычный веселый нрав. Утром могло все перемениться, и могла начаться такая карусель, что лучше на глаза лишний раз не попадаться.