Отрезок пути
Шрифт:
От хохота у Шеклболта даже слезы на глазах выступают. Ребята из АД, у которых еще живы в памяти мои лекции по гербологии, тоже посмеиваются. Гермиона возводит глаза к потолку и качает головой, явно не считая эту шутку остроумной.
– Ты совсем как Фрэнк, – сообщает Шеклболт, отсмеявшись. – Он через день, помнится, выговоры получал за свое неуемное чувство юмора.
Даже так? Интересно, почему бабушка никогда мне об этом не рассказывала? Чтобы я ненароком не вырос излишне веселым?
– Ребята, скажите, а где сейчас Гарри? – спрашивает
– Да, все хорошо, сэр! Просто он ушел искать… – слово «хоркрукс» почти срывается с губ, но я вовремя спохватываюсь: – какую-то вещь, принадлежавшую Ровене Рейвенкло.
– Вот как? – он поднимает брови и переглядывается с Шеклболтом. – Ну что ж, думаю, он знает, что делает.
– Конечно, знает! – уверенно говорю я. – Пока он не вернулся… если не возражаете, я хотел бы сказать ребятам еще пару слов…
– Говори-говори, мы не будем мешать, – Люпин благосклонно улыбается и усаживается на ближайший стул.
– Спасибо, – благодарю я и снова обращаюсь к своей Армии Дамблдора: – В общем, как я уже сказал, я благодарен вам всем. И отдельно хотелось бы поблагодарить тех из вас, кого по разным причинам не было в школе, за то, что откликнулись на мой зов и прибыли на помощь.
– Еще бы мы пропустили такое развлечение! – восклицает Фред.
– Понимаю, – киваю я, стараясь не морщиться в ответ на это заявление, – но, боюсь, что нам предстоят отнюдь не развлечения. Война – это не игра. Это жестокость, смерть и разрушения. Младшекурсников, конечно, нужно эвакуировать – думаю, этот туннель подойдет лучше всего. Но вы все, насколько я понимаю, твердо решили остаться в школе…
– Конечно! – выкрикивает Майкл, выбрасывая вперед кулак, и остальные поддерживают его одобрительными возгласами.
Мои губы сами собой расплываются в улыбке. До чего же все-таки замечательная у меня команда!
– Времени осталось мало. Вот-вот вернется Гарри. Прибывают члены Ордена Феникса. В такой компании я уже не имею морального права быть вашим руководителем… – взмахом руки я пресекаю возражения. – Это правда. Я слишком молод, да и опыта недостаточно. Поэтому воспринимайте то, что я сейчас скажу, как дружеские советы, ладно?
Ребята кивают, заинтересованно глядя на меня.
– Ну, во-первых, ни в коем случае не перемещайтесь по школе в одиночку. Лучше группами, в крайнем случае, по двое, чтобы Пожиратели смерти не могли застать вас врасплох.
– Разумный совет, – одобрительно замечает Шеклболт.
– Спасибо, сэр, – отзываюсь я и перехожу к главному: – Теперь второй совет. Ни за что не используйте Непростительные заклятия и вообще Темные искусства.
Воцаряется тишина. Ребята недоуменно переглядываются.
– Да мы как будто и не собирались… – в голосе Энтони звучит удивление.
– Это хорошо, что не собирались. Вот и не собирайтесь впредь.
– Во время Первой войны аврорам было официально разрешено
– Знаю. Но я не министр, а ребята – не авроры, – твердо говорю я. – Наверняка ведь вместе с этим разрешением их обучали самоконтролю и окклюменции, да и о Темных искусствах как таковых они знали намного больше.
– Это верно, – признает он задумчиво.
– А если выхода другого нет? – с непонятным раздражением вдруг спрашивает Рон. – Что тогда? Помирать на месте?
Я внимательно вглядываюсь в его сердитое лицо. Мерлин, неужели они уже успели связаться с Темной магией?
– Ну, во-первых, выход есть почти всегда, – я стараюсь говорить спокойно. – Например, можно применить Империус, чтобы заставить человека что-то сделать. А можно заморочиться и применить Обливиэйт, чтобы заставить его забыть о том, что он не должен этого делать, а потом Конфундус, чтобы соображать перестал. Это, конечно, тоже гнусно, но вреда намного меньше.
Рон удивленно моргает и смотрит на меня, раскрыв рот. Гермиона тоже смотрит, только в ее взгляде отчетливо читается подозрение. Ну, и что я такого сказал, хотелось бы знать? Просто первый пример, который пришел в голову…
– А во-вторых, – добавляю я, переминаясь с ноги на ногу, – надо различать такие понятия, как «нет выхода» и «можно и так». И постоянно помнить о том, что это действительно крайняя мера, а не просто возможность действовать на свое усмотрение.
Со всех сторон на меня направлены сочувственные взгляды, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Начинается…
– Послушайте, мои родители здесь не при чем, – ровным голосом говорю я. – Если бы Лестрейнджи воспользовались не Круциатусом, а, скажем, обычным ножом, я не стал бы призывать вас держаться подальше от режущих предметов. Дело не в них, а в том, как Темные искусства влияют на волшебников. Взгляните на Крэбба и Гойла. Конечно, добротой они никогда не отличались, но сейчас это настоящие садисты! Темные искусства выпускают наружу темную сторону души, которая есть в каждом, и чем чаще их используешь, тем быстрее превращаешься в чудовище! Сегодня вы применяете тот же Круциатус, чтобы защитить себя, завтра – чтобы получить информацию, а послезавтра – просто потому, что вам это нравится! В этом и заключается их главная опасность!
– Откуда ты так много знаешь о Темных искусствах, Невилл? – подозрительно спрашивает Гермиона.
– Читал, – лаконично отвечаю я. – Пока к школе готовился.
– У тебя дома есть такие книги? – удивляется Дин.
– У всех чистокровных волшебников дома обязательно есть книги по Темным искусствам.
– У нас нет! – заявляет Рон с гордостью.
– Ну, вообще-то есть, – с несвойственным ему смущением признается Джордж.
– Ага, я тоже видела, – подтверждает Джинни.
Рон удивленно моргает и трясет головой, явно не зная, что на это сказать.