Отринуть любовь
Шрифт:
— Откажусь, — хмыкнул я. — Мне не усидеть столько, сколько вам, художникам, нужно. Скучно очень. А кто, кстати, заказчик?
— Лануэль, — ответил он с улыбкой. — Она, кстати, и второй портрет просила совсем недавно — Нигейра Алекса. Тот тоже неохотно позировал, но мне хватило, чтобы уловить суть.
Я остолбенел. Лани? Лани к этому причастна? Я, конечно, уже знаю, что она шустренько запрыгнула в постель к нашему юному Змею, но портрет предполагал установку Зеркала, а ей при должном умении не потребовалось бы никаких усилий, чтобы вытянуть из него все, что ей нужно, без всяких зеркал. И зачем она позволила организовать слежку за мной? Я всегда считал, что мы друзья. Когда-то очень давно, когда она только-только приняла ипостась, мы были любовниками, и я приложил немало усилий, чтобы облегчить
– А кто еще? Кто кого заказывал?
– Почему тебя это интересует? — удивился Альсар.
— У меня сложилось впечатление, что кто-то собирает коллекцию наших портретов, преследуя не совсем… прозрачные цели, — выкрутился я.
— Заказчики были разные, — возразил он. — А твой «кто-то» может преследовать вполне благородную цель. Например, воссоздать коллекцию живых фигур, наподобие той, что уже есть.
— Той, где статуэтки светятся, если Вечный жив? — уточнил я, и Альсар кивнул. — Для них тоже нужен портрет? Зачем, если там нет никакого сходства с живым человеком?
— А как ты представляешь создание прочной связи между каменной статуей и живым существом? — усмехнулся Альсар. — Светящиеся фигуры реагируют на нас, Вечных, так, словно это любовные медальоны-образы прошлого — они ярко пытают, если мы в силе, и чуть тлеют, когда с нами что-то случается. И вовсе гаснут, если мы умираем. А когда божественная сила избирает себе нового носителя, мы узнаем об этом задолго до рождения полноценного Вечного.
— Что за любовные образы? — переспросил я, почуяв нечто важное. — Никогда о них не слышал… Да, и кстати, ответь на свой вопрос сам — как создается связь между неживым предметом и живым существом?
— Чтобы создать связь между живым и неживым, нужно увидеть душу — уловить суть живого, собрать и сконцентрировать резонансную этому живому силу или стихию, чтобы удержать от распада образ, и взять каплю плоти изображаемого, чтобы их накрепко соединить. Делается это в три шага. Создание образа, помещение образа в энергоемкую среду и одновременно добавление в образ частички плоти. Технология старая, как Основа, но опасная своими последствиями, поэтому давно запрещенная и забытая. Когда-то еще при моем пра-предшественнике талантливые дети Феникса рисовали картинки влюбленных пар, а не менее талантливые элементалы Эгроха помещали их в ариады и в прочие энергетически высоконасыщенные драгоценные камни — в алмазы, изумруды, сапфиры. Получался артефакт, с помощью которого влюбленные чувствовали состояние друг друга, настроение, а некоторые, носившие изображения друг друга при себе, могли даже общаться мысленно. Потом выяснилось, что односторонние образы подобного плана позволяют одному управлять другим, подчинять и подавлять его волю… Односторонние приворотные образы стоили очень дорого и пользовались бешеной популярностью. Участились самоубийства и сумасшествия… Когда все раскрылось, тот из Альсаров, что принимал участие в расследовании, со своей стороны строжайшим образом запретил Детям Феникса участвовать в создании любовных образов, а Эгрох под страхом отлучения от школы запретил любопытным молодым людям экспериментировать с живыми слепками личности, которые получались в результате попыток создать на основе художественного образа мини-копию живого существа. Постепенно все забылось, но в ту эпоху, когда эта технология была придумана, за подобный образ сажали в тюрьму, а по выходу — лишали права продавать художественные работы или, если дело касалось элементалов, заниматься профильной деятельностью.
Ничто не ново под луной, подумал я с печальной усмешкой.
— А как об этом могли узнать современники?
— А ты уверен, что они узнали?
— Абсолютно. К сожалению, у нас есть доказательства.
— Архивы, — фыркнул Альсар. — У нас огромные архивы. У всех. Мы выстраиваем гигантские подземные хранилища, загоняя наше прошлое под землю, но при должном рвении и любопытстве оттуда можно выкопать любое чудо прошлого.
— А коллекция?
— Ее сделали в конце прошлого тысячелетия, — улыбнулся
— Сколько экземпляров существует?
— Было пять. Сейчас осталось всего три полных — у Кольера, Реваля и у меня. Остальные две — неполные, разбрелись по рукам.
— Значит — слепок личности, энергоемкая среда и плоть, — повторил я. — Что ты подразумеваешь под плотью?
— Все, что содержит генетический материал и что можно легко взять у объекта. Лучше — жидкое, фантом-слепок его быстро впитывает. Кровь лучше и проще всего, достаточно нескольких капель. Слюна чуть слабее — связи хуже, но тоже работает. Сперма работает как кровь, иногда даже лучше, если она совсем свежая, с активным семенем. Волосы — не самый лучший вариант, их надо измельчать в пыль, но при необходимости — сойдут и они.
— Ого, — удивился я. — Смотрю, ты пробовал делать это сам?
— Чего я только не пробовал, когда был молод, — пробормотал Альсар мечтательно.
— Мы используем рисованные портреты для установки наблюдающих Зеркал, — сказал я. — Иногда — распечатки с визоров, но живой портрет дает более точную и устойчивую настройку.
— Не знал, — удивился Альсар. — Любопытно, для чего их еще можно использовать?
— У меня есть информация, что за некоторыми из нас было установлено наблюдение через Зеркало, — я все-таки решил поделиться с ним правдивой информацией в обмен на рассказ о медальонах. — Именно те, за кем следили, потом теряли человеческий облик.
Альсар задумался.
— Когда-то очень давно Вагабр просил меня нарисовать Даллаха, Гевора и самого себя. Сделать автопортрет. Я отдал ему один из старых набросков, а Даллаха с Гевором пришлось навестить, чтобы поточнее отразить личность. Кинэн просил нарисовать Вагабра и Ширин, желательно в движении, акварелью. Рейнард просил Реваля, говорил, что хочет сделать ему подарок, задобрить его. Эрлен и Лануэль я рисовал недавно, по просьбе самой Эрлен, но просьба была не личной, а письменной, а забирала портрет райзе. Они все рыжие, ты же знаешь, — Альсар опять мечтательно улыбнулся. — Знаешь, мне очень понравилась эта идея — воссоздать галерею наших лиц, всех, кого я помню, нынешних и тех, кто придет потом…
Может быть и хорошая, подумал я. Только вот портрет, созданный талантливым мастером, в наших мирах, оказывается, штука непростая и неоднозначная.
— Сможешь нарисовать мне быстро, хотя бы карандашом, Ваэля, Кинэна и Гевора? — попросил я. — Мне нужно будет показать их человеку, который, возможно, сможет определить, кто из них причастен к этой истории. Я тебе их верну, как только они больше не будут нужны.
— Если тебя устроят наброски, то у меня сохранилось кое — что, — сказал Альсар, поднимаясь из-за стола. Оставив меня на какое-то время в одиночестве, он вскоре вернулся с небольшими карандашными этюдами. Несмотря на простоту, каждый из них был передан удивительно точно и ярко, словно живой. Все-таки наш Феникс был мастером, лучшим из лучших, подумал я с восхищением. Жаль, изобразительное искусство не было его любимым делом. Нынешний Феникс, при всех его прочих художественных талантах, всем остальным искусствам предпочитал театр.
Не отдам, подумал я, если обратно не потребует. Себе оставлю.
Поблагодарив Альсара за помощь и еще немного поболтав с ним о посторонних вещах, я отправился домой.
Глава 7. Наган-Карх. Опять побег
— Я их всех ненавижу, понимаешь? Всех. Нет, Кинэна меньше всех, хотя и его иногда… Всю эту божественную нечисть, — голос Румянцева был глух и полон ярости. — Они развлекаются, пытаясь развеять свою вековую скуку, фаллометрией занимаются, доказывая кто круче, а мы… Нам они сломали жизнь. Просто потому, что пара сволочей однажды решила, что им нужен Нигейр, и нашла подходящую кандидатуру на нашей старушке Основе.