Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Так сон-то, какой приятный: сначала ты меня по морде била, а потом…
– Могу еще!
– Поцеловать? Давай, пока дед не видит!
– По морде могу еще!
– Юлька воинственно сжала кулачки.
– Хочешь?
– Ну, если тебе больше нечего мне предложить, согласен. Все-таки, знак внимания со стороны прекрасной дамы. Хоть такой.
– Выметайся! У меня еще дел полно.
– Ну, до чего же с тобой трудно: то бьешь, то целуешь, то зовешь, то гонишь… - Мишка попытался подняться.
– Ой, Юленька, что-то меня ноги не держат.
–
– Пардон, мадмуазель, кажется, отъезжаю…
Все повторялось. Мишка снова лежал с закрытыми глазами, медленно выплывая из забытья, а рядом тихо звучали женские голоса, и один из них был юлькиным. Все, как тогда - у Нинеи.
– Я не поняла, мама, он какие-то слова говорил, то есть, думал… не по-нашему. Я не запомнила.
– Ничего, помнишь, я тебе про заклинания объясняла?
– Второй голос принадлежал лекарке Настене. Если не понимаешь смысла, то заучивать бесполезно.
– Да, помню. Только я думала, что он силу в больное место направит, а он вдруг решил, что надо спать. Я пробовала перебороть, но он сильнее оказался. Ну… и уснули все. Сколько спали, не знаю, а как проснулась, то сразу к Демке. Смотрю, он дышит ровно, сердце бьется хорошо, и синюшность на лице пропала.
– Значит, Миня правильно решил.
– Да, только он не просыпался никак, я его еле растолкала. Он поговорил со мной немножко, потом опять что-то непонятное сказал и снова уснул. Странно как-то, мама. Я, как приехали, сама с лошади слезть не могла, ноги не держали, болело все. А после этого, как новенькая стала, хоть пляши. А он спит и спит.
– Все правильно, доченька.
– Мишка по голосу почувствовал, что Настена улыбается.
– Бывают такие дела, которые женщину только бодрят, а мужики после них, как медведи осенью, норовят спать завалиться.
– Какие дела?
– Вырастешь - узнаешь.
– Мама!
– Не кричи на мать! Словами этого не объяснить, надо самой попробовать.
– Чего попробовать? А-а, ты про это самое… так мы с Минькой только за руки держались!
– А были одним целым. Ближе не бывает. Вы с ним теперь…
– Кхе!
– Не узнать голос деда было невозможно, даже с закрытыми глазами.
– Настена! Ты парня-то моего перед отъездом посмотрела? Как он?
"Блин! На самом интересном месте! Принесло же старого".
– Правая рука сломана ниже локтя, но срастется, я думаю быстро. А остальное не страшно, полежит несколько дней и все.
– Ну, слава Богу.
– Дед облегченно вздохнул.
– А Андрей?
– А вот ему - лежать!
– Голос Настены построжел.
– Ногу не бередить, повязку два раза в день менять. Я приходить буду, смотреть. И костыли ему сделайте. Дурной он у тебя, дядя Корней, это ж надо додуматься, самому ножом железку из ноги выковыривать! Пусть Бога благодарит, если хромым не останется, а то и одноногим. Ты ему построже накажи: на костыли не раньше, чем дней через десять, и то, если
– Ага, вот, значит, как. Понятно. Ты, Настена, дочку похвали, всех моих пацанов попользовала, Демку, так и вообще, с того света достала. Изрядная лекарка растет! А это тебе, девонька, от меня, держи.
– Ой, Корней Агеич, не надо… - Похоже, Юлька получала гонорар впервые в жизни.
– Спасибо, я бы и так…
– Кхе! Бери, бери, заслужила! Знала б ты, какой камень у меня с души сняла! Чуть не десяток битых пацанов посреди леса, и ехать нельзя. Да! Михайла тебе в Турове какой-то подарок припас, забыл, наверно, сразу отдать - не до того было.
– А какой подарок?
– А вот и не знаю!
– дед откровенно поддразнивал Юльку.
– Сам поднесет, тогда увидишь! А это вот - тебе, Анастасия Микулична, за изрядное воспитание дочки. Мне бы так ратников кто воспитывал, так моя сотня тысячи стоила бы!
"Ларец растряс, старый. Ну, и правильно! Для такого дела не жалко".
– Благодарствую, Корней Агеич! А за Демьяна внука благодари, это он придумал, как правильно лечить надо. Не прост у тебя внучок-то, дядя Корней. А?
– И не говори, Настена, я, иногда, и не знаю даже… вот, опять!
– Игривость в голосе деда сменилась недоумением.
– Ну, кто его лекарскому делу учил? Слушай, а долго он еще дрыхнуть будет?
– Пусть поспит, ему сегодня тоже досталось.
– Да уж! Видела б ты, как его выворачивало… но шесть татей упокоил! Одного, так и вообще, ножом. Лисовинова кровь! Кхе! Ну, ладно, пойду я. Подарки-то не только от меня, все пацаны тебе, девонька, кланяются. Ты теперь у Младшей стражи, вроде, как святая заступница. Все за тебя - горой! Кхе! Что-то заболтался я с вами…
Дед все никак не мог уйти, что-то его держало около фургона.
– Ты это… Настена, ты с Татьяной разговаривала?
– О чем?
– Кхе! Да кто ж знает? Она ничего такого не говорила?… - Дед умолк, Настена тоже молчала, видимо ждала пояснений.
– Ну, - наконец решился дед - что мы земляков ее, того, побили. Может, кого из родичей опознала?
– Нет, не говорила, да и не смотрела она на покойников.
– А, ну тогда ладно… пошел я.
С третьей попытки дед, все-таки, ушел. Наверно услышал, то, что ему было нужно.
– Ну что, Михайла, наслушался?
– Насмешливо произнесла Настена.
– Давно же не спишь!
– Что ты, тетя Настена, - Мишка неохотно разлепил глаза.
– Я только что…
– Минька!!!
– Тут же ощетинилась Юлька.
– Подслушивал?!
– Ну да! Очень надо мне.
– Ага! Мама, ты знаешь, что этот дурень учудил? Меня с души воротит, на ногах не стою, только и могу, что на животе лежать. А этот умник подходит и спрашивает: "Каши хочешь?".
– Ха-ха-ха, ой, Минька, уморил!
– Могучая грудь Настены подпрыгивала от смеха так, что видно было даже под полушубком.
– Что? Ха-ха-ха, так и спросил?