Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Дед обошел соперников на вираже, вырвался вперед и продолжает наращивать преимущество. Какие ответные меры могут предпринять противники? К международной общественности не обратишься, к гражданскому обществу не апеллируешь, в СМИ не заклеймишь. Обвинения в тоталитаризме или создании военной хунты вообще не катят. Что же еще? Акты гражданского неповиновения? Ерунда. Закон и обычай на стороне сотника, тем более, утвержденного верховной властью. Передача власти в руки гражданской администрации? Бред. Дед местный "Белый дом" - подворье старосты - раскатает по бревнышку и
Что там у нас еще есть в арсенале либеральной интеллигенции и зарождающейся буржуазии? Вооруженное восстание? Самоубийство. Терроризм? Гм, пока не в моде, но, если не ошибаюсь, примерно через полвека именно таким образом разберутся с князем Андреем Боголюбским. Донос? А вот это - всегда пожалуйста! Настучать князю или епископу наши деятели могут вполне. Князю не до грибов, вот-вот под самим кресло заелозит, а у епископа реальной власти - кот наплакал. Илларион, во славу Божью, кости переломал, ниспошли ему, Создатель, инвалидность за усердие, а Феофан… возможностей Феофана я не знаю. Пожалуй, вполне актуальным становится создание собственной службы безопасности. Опомнитесь, сэр, Вы и ГБ - вещи несовместные! Я и сам так думал, но пакостить будут исподтишка, и других средств противодействия я не знаю".
Илья и Афанасий вернулись и молча стали устраиваться в санях. Оба были мрачнее тучи.
– Илья, что случилось?
– Поинтересовался Мишка.
– Андрюху казнили.
– Мрачно поведал обозник.
– Какого Андрюху?
– Плясуна.
– Погоди, как казнили, за что?
– Мечом, голову снесли. Аким, тряпка гнилая, только с третьего раза отрубил. Теперь рыдает, как баба. На хрена такого десятником выбрали?
Мишка припомнил Акима - молодого еще мужика, которого дед отстранил от командования десятком. Вроде бы хлюпиком тот не выглядел. Но рубить голову собственному товарищу… А Андрюху-Плясуна любило почти все село, особенно девки. Прозвищу своему он вполне соответствовал, по праздникам, пускаясь в пляс, выделывал такие коленца… Только с третьего раза… Б-р-р, даже представить жутко.
– За что его, Илья?
– Складень следы посмотрел. Да там и так, без Складня, понятно: лазутчики сначала мимо Андрюхи Плясуна прошли, лучше бы убили, паскуды… потом уже к нам. Ты, кстати, не только лук тому попортил, там на снегу еще и кровь была.
– И Акима заставили…
– А иначе, его самого. Обычай не обманешь: проспал ворога на страже - смерть. Твой человек на страже уснул, тебе и казнить, а не хочешь, тогда тебя самого.
– С-сучье вымя!
– Ругнулся молчавший до этого Афанасий.
– Владана совсем свихнется: сначала мужик - на той переправе гребаной, теперь сын.
Илья зло прикрикнул на лошадь и тронул сани. Долго ехали молча, каждый по-своему переживая произошедшее.
– Илья, а чего им надо было?
– прервал молчание Мишка.
– Лазутчикам? Говорят, волхва выручить хотели.
– Какого волхва?
– В Куньем городище свое капище было, и волхв там жил. Сбежать хотел, но наши поймали, теперь в Ратное везут.
Афоня тоже включился в разговор:
– Михайла, как думаешь, зачем волхва в ратное тащат?
– В Турове на праздниках двоих ведунов по приказу
– Что, и у нас жечь будут?
– Не думаю. Деду не по нутру пришлось. Илья, что говорят, их много было?
– По следам - пятеро. Одного ты у костра уложил, второго ты ранил, но он ушел. Еще одного ребята Рябого зарубили, прямо на дороге. Остальные ушли. В лесу снегу - коню по брюхо, а они на лыжах, да еще в белое одеты. Могли в засаду заманить.
Опять повисло молчание.
"Похоже, дед круто забирает: кнут и пряник - добыча и спрос за службу по полной программе. Старикам должно понравится, а оппозиция обязательно его людоедом выставить попробует. Может, и к лучшему? Пускай размежевание очевидным станет".
– Илья!
– Обеспокоился Афоня.
– Бурей от охраны отказался, а если вас эти подстерегут?
– Трое, один из троих раненый, не, нестрашно, отобьемся, да и сами не полезут.
– Вчера несколько человек сбежали, может, и ночью кто ушел? А ну, как все вместе соберутся?
– Да? А ты попробуй людей в лесу найти, если условного места нет! Да и знать друг про друга надо, а они поврозь все бежали…
– Условное место есть, - поправил Мишка - городище-то не сожгли, кто-то из сбежавших может вернуться. За всеми не уследишь: могли что-то перед отъездом припрятать, и оружие тоже.
– Управимся!
– Илья, на удивление, был спокоен и уверен.
– Бурей не дурак, мы тоже не дети малые, да и будет нас поболее полусотни. Не, нестрашно.
– У тебя, кроме топора, хоть какое-то оружие есть?
– Поинтересовался Мишка.
– А как же? На виду не держим, но пользоваться умеем. У кого засапожник, у кого кистенек, у кого и копьецо имеется. Кто во что горазд! Бурей, так тот и вообще, лучник отменный, а лук у него - я только одного знаю, кто его натянуть мог, и то с трудом. Андрюха Немой, пока у него обе руки были целыми.
– Тогда, хочешь, совет дам?
– А что? Давай, лишним не будет.
Впереди вдруг раздались какие-то крики, шум, сани стали останавливаться. Раздался разъяренный рык Луки:
– Чего встали? Проезжай! Проезжай!
Обоз снова тронулся и вскоре Мишка увидел место происшествия. У самых кустов, головами к лесу, на снегу лежали два тела - парня и девушки. У каждого их спины торчала стрела.
– Сбежать хотели, совсем Лука озверел: не знает как с Корнеем рассчитываться будет.
– Прокомментировал Илья.
– За что рассчитываться?
– удивился Мишка.
– А! Я же вам не рассказал! Помнишь утром Лука народ в стане успокаивал?
– Да, двоих подстрелил…
– Не подстрелили - наповал уложил, насмерть. А они, оказывается, Корнею какой-то дальней родней приходятся, через невестку - Татьяну. Теперь Луке придется виру Корнею платить. Вот и выходит, что я, все-таки, прав!
– В чем прав?
– А в том! Если родня, то веди их отдельно и сам охраняй. Ан нет: сотник может велеть ратникам и своих вести, хотя тем с этого ни прибытку, не удовольствия. А то, еще и неприятность, вот такая, выйти может. Но - сотник! Что хочу, то и ворочу. Афоня, вожжи одной рукой удержишь? Да, чего тут держать-то, шагом едем. На!