Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
– Самоубийство больше по твоей части: сдаться врагам в надежде, что тебя казнят. Если бы я считала это необходимым, я бы не стала сдаваться Гелимеру, а просто шагнула с вершины этой башни - четыре этажа до каменной мостовой.
– Аш резко взмахнула руками.
– Но ты что-то задумала, верно? Аш... сестра... скажи мне. Я была у них командующей. Я могу помочь. "Все так и рвутся помочь. Даже она..."
– Я на твоей стороне, если это ради уничтожения Диких Машин.
– Фарис поднялась на колени, ее чистое лицо казалось
– Имея в распоряжении пятнадцатитысячное войско, можно обойтись без особого искусства.
– Но... ты могла бы выпустить меня в поле - не как командира, а в качестве твоего двойника...
– Я не нуждаюсь в твоей помощи. Мы уже выкачали из тебя все, что можно. Ты не понимаешь, Фарис.
– Чего?
Аш подвинулась вперед, села на край сундука, на таком расстоянии, что женщина, сидевшая теперь у ее ног, вполне могла бы при желании дотянуться и ударить утяжеленными цепью руками.
Глаза жгло. Она потерла их кулаками, чувствуя запах сажи на пальцах. Горячая тяжелая вода собралась на нижних веках и выплеснулась на щеки.
– Не понимаешь, что мне некому больше сказать, как мне страшно. Кому еще я могу признаться, что не хочу, чтоб моих друзей убивали? Даже если нам каким-то чудом и удастся победить, сколько моих друзей умрут за это?
Ее голос не дрожал, но слезы текли и текли. Другая женщина подняла взгляд и увидела в свете камина красное, залитое слезами и соплями лицо Аш.
– Но ты же знаешь...
– Меня уже тошнит от этого "знаю"!
– Аш закрыла лицо руками и прошептала в мокрую потную тьму: - Я - не - хочу - чтоб - они - умирали! Чего тут, на хрен, не понять! Или мы завтра начинаем бой, и они умирают, или мы остаемся здесь, и они все равно умирают. Господи, чего тут не понять!
Что-то коснулось ее запястья. Она инстинктивно сжала кулак и резко отмахнулась. Костяшка ударила по железу. Аш выругалась, оторвала вторую руку от лица - глаза плохо видели сквозь слезы - и увидела, что сестра протягивает к ней открытые ладони.
Женщина в отчаянии пролепетала:
– Я не твой исповедник...
– Ты поняла. Ты это сделала - сама знаешь, что...
Фарис приподнялась, скованными руками за пояс и одежду притянула Аш к себе. Аш вдруг поддалась, соскользнула с сундука, тяжело шлепнулась на каменный пол, съежилась, припав к теплому боку Фарис.
– Я не...
Цепь натянулась, цепляя одежду. Аш поняла, что Фарис пытается обнять ее за плечи и, не справившись, крепко стискивает левую руку повыше локтя.
– Я понимаю... понимаю...
Ладони Фарис сжимали плечо, Аш чувствовала теплое, ласковое прикосновение ее тела.
– ...He хочу, чтоб они умирали!
– Аш задохнулась рыданием, замолчала, крепко зажмурив глаза. Горячие
Аш рывком наклонила голову и уткнулась носом в вонючее сукно ее камзола. Она громко всхлипывала, сжавшись всем телом, плача на плече сестры, пока не кончились слезы.
В городе не осталось часов, отбивающих время. Аш моргнула в темноте, распухшими больными глазами уставилась на подернутые серой золой угли.
В спокойном забытьи, визиготская женщина подле нее, с ее лицом, с ее волосами, с ее телом, не просыпалась.
Аш не шевелилась, молчала, сидела без сна... одна.
В комнату вошел паж Жан.
– Время, босс, - сказал он.
Третий день от Христовой Обедни, темный предрассветный час перед терцией.
– Идите с миром, - провозглашает отец Ричард Фавершэм, - и да пребудет с вами в сей день милость Божия!
Он и Дигори Пастон склоняются перед алтарем. Оба в кольчугах и шлемах.
Твердые камни под коленями вбивают металл в кости сквозь стеганые штаны.
Аш перекрестилась и встала: сердце стучит молотом, холод почти забыт. Рядом с ней поднялся на ноги Рикард: молодой мужчина в кольчуге и накидке цветов Лазоревого Льва, с побледневшим лицом. Он заговорил с Робертом Ансельмом, Роберт рассмеялся в ответ.
– Анжели, - она выудила его за локоть из цепочки тянувшихся за ворота аббатства людей.
– Все готово?
– Хоть сейчас выходить.
– Его лицо смутно белело под высокой аркой, но вот свет факела заблестел на золотых кудрях, высветил широкую бесшабашную усмешку.
– Это безумие, мадонна, но мы это сделали!
– Всех предупредили?
Роберт Ансельм сказал, подходя:
– От всех командиров копий посланные доложились: все по местам на стене и у ворот.
– Мы почти... полностью развернули силы, - проворчал сотник Лакомб.
– Тогда... пошли, черт возьми!
Приближающийся рассвет подернул небо серой дымкой. Аш прошла по ледяным улицам, захлебываясь в докладах, отвечая двоим-троим за раз, рассылая людей... ее ум работал как машина, без перебоев и без чувств. Доложил о готовности гонец от де Ла Марша - как раз, когда Аш вышла на расчищенную от развалин площадку перед северо-восточными воротами Дижона.
Шлем она отдала понести Рикарду. Холод немедленно вцепился в открывшиеся щеки, выжал слезы из глаз. Аш, смаргивая мешавшие смотреть слезинки, бросала короткие приказы и, не оглядываясь, проходила между своими и бургундскими отрядами к подножию стены.
В нижней части стену освещало золотистое сияние факелов, невидимых снаружи. По ступеням наверх бесшумно передавали из рук в руки пушечные ядра. Аш уступила дорогу пушечной команде, волочившей по булыжникам восьмиствольную пушку-орган. Обитые железом деревянные колеса были заботливо обмотаны тряпьем.