Отряд
Шрифт:
– Боюсь, это будет выглядеть как предательство, - покривился Митрий.
– Да-да, как предательство, ведь мы предадим помогавшего нам человека - Макария.
– Но он лазутчик!
– Но мы дали слово!
– А присяга? Ведь мы же на государевой службе!
Торжище, да и весь лагерь, вдруг заволновались, словно бурное море. Засновали туда-сюда группы возбужденных людей, появились конники в блестящих латах, в затейливых узорчатых шлемах - мисюрках, где-то громко затрубили трубы.
– Что такое?
– удивленно привстал Иван.
– Неужели наконец началось наступление?
Прохор
– Пойдем глянем.
А к возам уже бежал Макарий, в распахнутом зипуне, с топорщившейся косой бородой.
– Все!
– радостно закричал он.
– Умер царь Борис, прибрал Господь!
Опустившись на колени, Макарий размашисто перекрестился.
– Как - умер?
– не поверил Иван.
– А так, насовсем. Воевода Петр Федорович Басманов прибыл в войско с подмогой, сейчас будет приводить люд к присяге новому царю - Федору Годунову! Мнози - за Дмитрия. Князья Голицыны - наши!
Вот так да-а! Голицыны - воеводы - поддерживают самозванца!
– Ну дела-а-а!
– задумчиво протянул Митрий.
– Это что же мы делать-то теперь будем? Нешто новую присягу принимать?
– Побегу.
– Макарий вскочил с колен.
– Знакомцев обрадую!
Иван проводил его взглядом и обернулся к своим.
– Вот что, - твердым голосом произнес он.
– Я так мыслю: кто на Москве сидит - тот и истинный государь, ему и присягнуть.
Переглянувшись, парни согласно кивнули:
– Пойдем… Эвон, уже народишко собирается.
Ратники и впрямь собирались в центре разбитого лагеря, где уже реяли стяги с изображением Георгия Победоносца. Парни вместе с остальными торговцами и вооруженными людьми, ускоряя шаг, отправились туда же.
– Басманов, Басманов!
– кричали воины, указывая на воеводу на белом коне.
Ратники споро выстраивались по отрядам. Побежали с докладами сотники. Воевода Басманов поднял затянутую в латную перчатку руку. Все затихли.
– Вои росские!
– Военачальник, герой битвы под Новгородом-Северским, где был разбит самозванец, приподнялся в седле.
– Горе, горе великое постигло землю нашу - умер государь и защитник Борис Федорович!
Басманов помолчал, слегка наклонив голову. Он был бледен, видать, еще не совсем отошел от ран; все в войске хорошо знали о личной храбрости воеводы: в боях он не щадил себя.
– Новый государь, сын покойного царя Бориса Федор вступил на российский престол, - помолчав, продолжал Басманов.
– Москва присягнула государю. Так присягнем и мы, и с новыми силами, воодушевлясь, разгромим самозванца и его приспешников, как сделали это не так давно под Новгородом-Северским!
Ивану хорошо было видно, что находившиеся по обеим сторонам от Басманова конь в конь богато одетые всадники - князья Голицыны - вовсе не разделяли воодушевления воеводы. Можно даже сказать - кривились. Выходит, что ж, прав был Макарий? Но тогда… тогда страшно подумать: в войске - заговор! И во главе его не кто-нибудь - воеводы, князья! Кстати - ближайшие родственники Петра Басманова. Даже лучше сказать - старшие родственники. К тому же, как вскоре выяснилось, Басманов вовсе не считался в войске главным - был еще князь Андрей Телятевский, может, не
– Пойдем к воеводе, - после присяги решительно объявил Иван.
– Он нас должен помнить, не раз видел у Семена Никитича.
– Интересно, - Митрий задумчиво почесал за ухом.
– Могли б Семена Никитича царем выбрать?
– Не могли, - отрицательно мотнул головой Иван.
– Жесток больно и мало кому люб.
Прохор кивнул:
– Это уж точно. А к Басманову пойдем, объявимся - это ты, Иван, верно придумал. А то, не дай Бог, примут еще за лазутчиков… Да, вот еще что… Макарий.
Вместо ответа Иван подошел к дереву и оторвал ветку. Разломил на три части, протянул друзьям:
– Кто за то, чтоб выдать - кидай в шапку. Кто не хочет - ничего не кидай. Шапку за кустом положу - и все по очереди пройдемся, лады?
Парни кивнули, прошлись один за другим. Иван поднял шапку, показал - пусто!
– Ну, значит, будем считать - не было никакого Макария!
Митрий посмотрел в небо:
– Однако, вот… ежели Басманов помощи против изменщиков попросит, что делать будем?
– Там посмотрим, - уклончиво отозвался Иван и махнул рукой.
– Пошли, что ли?
Воевода принял их с ласкою - узнал доверенных людей Семена Годунова, вспомнил и покойного Ртищева, с которым был когда-то дружен, покивал.
– Жаль, жаль Андрея Петровича, дельный был человече. В Москву, говорите, собрались?
– Басманов прищурился.
– А ежели не отпущу?
– Тогда здесь послужим.
– Вот!
– обрадовался воевода.
– Золотые слова - узнаю людей Ртищева! Что ж, за работу, за работу… Коль вы уж из сыскного, так живо сыщете мне заговорщиков. Ну, идите покуда, велю вас накормить да переодеть, а то срам в этаких-то армячишках шастать. Будто шпыни какие ненадобные, а не государевы люди.
Из запасов воеводы каждому выдали по кафтану и паре сапог, сабли.
– Лепо, лепо, - оглядывая парней, шутил Басманов, - ужо Семен Никитич потом вычтет из вашего жалованья.
Впрочем, князю быстро стало не до шуток. Прискакавший вестник вручил ему грамоту от царя Федора и боярина Семена Годунова. В грамоте сией, как краем уха услышал нарочно задержавшийся Иван, Петр Басманов во всех делах своих прямо и неоднозначно подчинялся думному боярину Андрею Телятевскому. По требованию воеводы, бывший при нем дьяк громко прочел грамоту прибывшим военачальникам.
– Слыхали?
– с досадой переспросил Басманов.
– Семен Годунов грамотицей сиею срамной выдает меня зятю своему в холопи - Андрею Телятевскому - да я и жить не хочу, лучше смерть, чем позор этакий!
Воевода еще долго разорялся, плакал да жаловался, что в те времена было в порядке вещей даже у вполне мужественных и бесстрашных людей. Иван же, немного послушав, в задумчивости пошел к своим. Одна мысль терзала его сейчас: будет ли воевода Басманов теперь так же милостив к людям Семена Никитича Годунова? И будет ли он с прежней прытью сыскивать заговорщиков?