Отшельник

Шкенёв Сергей Николаевич

— Какие, к чёрту, гонококки? — возмутился Вадим. — Баба Поля с нами решила поехать.

— Охренел? — на этот раз возмутился Самарин. — Она на двадцать пять лет старше меня! Отбросит коньки по дороге, и что?

Кукушкин странно хрюкнул в телефон и сообщил:

— Дядя Андрей, вообще-то у меня громкая связь включена.

— Твою мать… Поднимайтесь, открываю.

Обижать мамашу Вадимкиной тёщи в планы Андрея Михайловича не входило. Хоть и видел он её в последний раз лет двадцать назад, но уже тогда эта старушенция показалась

вздорной и злопамятной особой, страдающей от множества хронических болезней, и разговаривающая исключительно о них же. Оскорблённая бабка за четыре часа в машине мозг вынесет со стопроцентной гарантией. Вот кто за язык тянул, а?

Через несколько минут хлопнула заранее отпертая дверь в прихожей, и Самарин крикнул из кухни:

— Я здесь! Сейчас чайку на дорожку попьём, и в путь!

— От меня прячешься, Андрей Михайлович? — женский голос, нисколько не похожий на старческое шамканье, приближался. — Вылезай, бить не буду.

— Совсем даже не прячусь, — Самарин выглянул из кухни и широко открыл глаза. — Полина Дмитриевна, это точно ты?

Да уж, мама Вадимкиной тёщи никак не выглядела на свои девяносто с плюсом. Максимум на пятьдесят, а рядом с лысым и толстым Кукушкиным и того меньше.

— Нахрен твой чай, Андрюша! — бабушка Поля подхватила с пола самый большой рюкзак и скомандовала. — Всем на выход с вещами!

— Вадик, ты её клонировал? — спросил Андрей Михайлович у племянника. — На лицо вроде бы похожа, а остальное…

— Мы с тобой, Андрюша, на эту тему отдельно поговорим, — угрожающе улыбнулась Полина Дмитриевна, блеснув ровными и явно родными зубами. — А вообще-то это в Любимовке воздух такой целебный. Так что хватай сумки, старый пень, и на выход.

— Угу, — кивнул Самарин. — Только чайник выключу и газ перекрою.

— И воду тоже, — посоветовала вдогонку бабушка Поля. — Альцгеймер он такой… часто со склерозом вместе приходит.

— Нет у меня ни того, ни другого, — через пять минут огрызнулся Андрей Михайлович, взяв в руки тяжёлый яловый сапог.

— Может и есть, но ты про них не помнишь, — Полина Дмитриевна с определённой опаской покосилась на подошву сорок пятого размера и пошла на попятную. — Так-то да, молодой ты ещё для Альцгеймера, Андрюша.

Самарин возмущённо сопя намотал портянки и обулся. Притопнул, отчего задребезжали дверцы у шкафа, и предложил:

— Присядем на дорожку, если чаю не хотите?

— Не в космос улетаешь, — отказалась Полина Дмитриевна и открыла дверь. — Вперёд, нас ждут великие дела!

На лестнице Андрей Михайлович сунул племяннику связку ключей:

— Это запасные, пусть у тебя побудут на всякий случай.

— Бери, Вадик, — бросила через плечо идущая впереди бабушка Поля. — А Маринке я про них не скажу.

— Да я как-то… — попробовал отказаться Кукушкин.

— Не разочаровывай меня, Вадик.

— Тогда да… Но только для сохранности.

— Верю! — всё так же не оборачиваясь кивнула Полина Дмитриевна. — Но Маринке всё

равно не стану говорить.

В Балашихе ожидаемо упёрлись в пробку. Вроде не канун выходных, а люди едут куда-то и едут, будто вся их жизнь заключается в вечном движении. Что им дома по ночам не сидится?

— Ремонт дороги чуть ли не до Новой Купавны, — пояснил Кукушкин, доставая из кармана пачку сигарет. — Желающие могут покурить свежего воздуха.

— А чего сразу через Носовихинское и Железку не поехал? — спросила устроившаяся на заднем сидении Полина Дмитриевна. Как раз за пробкой бы и выскочили.

— Да там вообще трындец, — Вадим махнул рукой и вышел из машины.

— А ты, Андрюша, бросил что ли?

— Нет, пока не бросил, но на частые перекуры здоровья уже не хватает. Так что стараюсь курить пореже.

— Ничего, там бросишь.

— На том свете, что ли? — пошутил Самарин.

— Тьфу на тебя, дурак старый, — обозлилась Полина Дмитриевна. — Говорила же, воздух в Любимовке целебный. Как пройдёшься по лесу, так не поверишь, несколько лет с плеч долой и болезни куда-то деваются. Я ведь, Андрюша, когда там домик купила, почитай двумя ногами в могиле стояла. Да по пояс. Вся медицинская энциклопедия окромя венерических заболеваний.

— Что ж так-то? Упущение.

— А вот это не твоего ума дело, Андрюша.

— Да я так, к слову просто пришлось, — извиняющимся тоном произнёс Самарин. — Но если воздух такой целебный, то что же деревня опустела? Разъехались или вымерли?

— И то и другое. Молодёжь уехала, старики поумирали. А почему на них воздух не действовал, я не знаю. Работали много, скорее всего. Работа жизнь сокращает больше курева, особенно когда работа через немогу.

— А ты?

— Что я? Пенсионерка же, да и пчёлы.

— Кто?

— Пчёл я держала, а они тоже лечат.

— А сейчас где они?

— Распродала в прошлом году. Если надумаешь держать, то старые ульи в сарайке сложены, а которые и не убирала, так и стоят на огороде. Сам увидишь.

Андрей Михайлович считал пчеловодство чем-то сродни шаманизму, и даже в мыслях не представлял себя пасечником. Учиться поздно, да и вообще… Другое дело огород ли два десятка несушек.

— Участок большой?

— По документам семьдесят две сотки, а так хоть пару гектаров занимай, никто слова не скажет.

— Хрена себе, — удивился Андрей Михайлович. — Как ты с ним управлялась?

— Да бомжей нанимала.

— Постой, мне Вадим говорил, что нет там никаких бомжей.

— Никаких точно нет, а эти есть. Как откроешь ворота, что на берег Клязьмы выходят, они уже тут как тут. Будто караулят постоянно.

— Воруют?

— Железяку какую если сопрут, а так нет. Я их за работу по огороду прикармливала, они и рады. По-русски, правда, не очень хорошо говорят. Еще с собой давала гречки и соли. Даже не представляю, зачем им столько соли? Пачку килограммовую дам, так чуть не пляшут от радости.