Отшельник

Горина Юлия Николаевна

А потом помогли медикам достать из вертолета увесистый чемоданчик желтого цвета с эмблемой на крышке.

Я присмотрелся к картинке и напряг глаза, разглядывая одежду прилетевших гостей и сам вертолет. И заметил, что на груди серых защитных костюмов имелся логотип. Напрягаясь еще сильней, я сумел разглядеть его: золотой столп на фоне белого круга и силуэт сидящего в позе лотоса красного Будды, парящего посредине.

Подумать только, какой знакомый символ.

С организацией, использовавшей красного Будду в качестве

своего логотипа, я когда-то подписал контракт проходчика. Тогда она называлась ЦИР — Центр Исследования Рифтов.

Если бы я встретил всю эту компанию сразу после прибытия на станцию, не исключено, что я вышел бы им навстречу.

Но не теперь.

А потом из недр вертолета медики принялись выгружать людей, связанных по рукам и ногам. Вояки расступились, прекратили свою болтовню и взялись за оружие.

Связанные люди издавали угрожающие звуки, дергались и подвывали.

Приглядевшись к ним повнимательней, я ахнул.

— Юрки… — шепотом проговорил я.

Что за хрень?

Я бы еще понял, если бы они этих самых юрок, наоборот, отлавливали. С целью изучения их физического состояния и способностей.

— Да ладно?.. — недоверчиво переспросил Егор, которому, само собой, было не видно изъеденных коростой лысых черепов.

— Точно тебе говорю.

Всего пленников было восемь. Рассадив их на некотором расстоянии друг от друга, медики принялись освобождать их по очереди.

Первые двое сразу бросились бежать прочь.

Третий, ощерившись, обернулся к своим надзирателям, готовый броситься на них. Один из вояк поднял пистолет над головой и пару раз выстрелил в воздух, отчего агрессивный экземпляр сразу потерял всю свою решимость и припустил в пустошь во все лопатки.

— Что происходит-то? — тихо спросил меня Егор, во все глаза наблюдая за происходящим.

— Понятия не имею, — отозвался я.

Тем временем отпустили почти всех пленников.

Кроме последнего.

Тот все-таки попытался броситься на медиков, несмотря на предупредительный выстрел.

Тогда один из вояк просто пристрелил его. После чего вся делегация начала загружаться обратно в вертолет. Железная птичка загудела, раскручивая свои лопасти, и взмыла в потемневшее небо.

Наконец-то мы с Егором могли расслабиться.

— Суки корпоратские, — злобно ругнулся он, глядя вслед улетающей прочь черной точке в небе. — Если когда-нибудь еще встретишь таких — обходи стороной. Ни в жизнь не связывайся. Знаешь, какие у них бойцы? Бронебойные, из титановых пластин. Они бронежилеты не надевают не потому, что бабла на них не хватило, а потому что ни один ёпта броник не сравнится с той броней, которая им под кожу зашита! Девайсы всякие прямо в мозги встроены. А еще чипированы и с маячками, как породистые собаки. Ты пока пушку опускать будешь, сюда уже наряд примчится тебя искать. Ненавижу…

— А чья здесь территория? — спросил я, усаживаясь поудобней.

— Вон там, —

махнул Егор рукой влево. — участок Гаврилыча. А справа вроде как переход заваленный и большая разработанная штольня.

Штольня, значит.

И что это объясняет?

Да ничего.

Я вздохнул.

И все-таки для чего-то этих юрок сюда привезли. И выпустили.

Внутри меня нарастало раздражающее ощущение чего-то важного. Типа какого-то странного, необъяснимого предчувствия.

Егор почесал тыльной стороной ладони нос, пару раз чихнул в локоть.

— Твою мать, я весь в песке. Даже на зубах скрипит и в ушах колется, — пробурчал он, окончательно выбираясь из укрытия. — Короче, пошли отсюда.

— Давай, — кивнул я головой. — Только на юрку посмотрим, которого они прибили.

— Мало дохлых чумных видел, что ли? — проворчал Егор, но тоже поднялся и поплелся следом за мной к мертвецу.

Приблизившись к телу, я склонился над ним, пристально рассматривая все детали.

Парень еще не до конца потерял человеческий облик. Одет был только в синие спортивные штаны, на обнаженной груди сквозь бляшки коросты чернела татуировка разъяренного демона. На правой руке — дорожка от уколов по синюшной вене. Наркоман? Или это работа медиков ЦИРа?

На лице ничего особенного я не заметил. Язвы, срастающиеся друг с другом под корками коросты, синева под глазами — все это было обычным для юрок.

— Ну что, насмотрелся? — нетерпеливо спросил меня Егор.

— Почти что.

Вытащив из кармана шило с резинкой, я аккуратно просунул его боком промеж зубов и разжал покойнику челюсти.

Изо рта вывалился распухший почерневший язык.

— Твою мать, — ругнулся Егор, брезгливо сплюнув в сторону.

— Странно, — сказал я. — До сих пор не видел у юрок черных языков. Это вообще нормально для них?..

— Эти парни бегают по потолку и жрут друг друга — что вообще у них может быть нормального?

Я кивнул.

— И то верно. Ну или… — я перевел взгляд на следы уколов. — над ними проводили какие-то опыты. Но зачем тогда везти отработанный материал обратно в пустошь? Это и дороже, и хлопотнее, чем просто осуществить эвтаназию. Не понимаю.

Егор пожал плечами.

— У корпоратов свои игры. И своя логика. Нам с тобой из пустоши их поехавшие крыши на небоскребах не разглядеть.

Я усмехнулся и поднялся на ноги.

— Наверно. А корпораты вообще часто заглядывают в пустошь?

— Тут однозначно не скажешь, — отозвался Егор. — Они то месяцами сюда не наведываются, то чуть ли не каждый день гудят вертушками. Какие-то свои дела перетирают, нам непонятные.

И мы поспешили дальше, навстречу диким землям.

Ночь опускалась над пустошью странно, клочкообразно. В некоторых местах от песка исходило зеленоватое свечение, и оно освещало тьму не хуже оранжевой луны, застывшей в небе в двойном желтом гало.