Отшельник
Шрифт:
Надо же. Оказывается, это не такая уж музейная редкость у них, как я предполагал.
А еще не такой уж редкостью оказались протезы из металла. Некоторые явно кичились своими хромированными руками и ногами — начищенные до блеска все эти чудеса инженерии изрядно контрастировали с футболками неопределяемых цветов и перепачканными штанами.
Они пили пиво из жестяных банок, толкались, гоготали о чем-то своем. Присмотревшись, я увидел, что на одеялах прямо на траве лежат всякие хозяйственные товары: бруски мыла, обрезки ткани и кожи, какие-то инструменты.
Слева вдоль дороги рядами располагались палатки. Причем не легкие туристические, а настоящие армейские, вмещающие до десяти человек. В которые входить можно, не наклоняя головы. Рядом с палатками тоже сидели люди. С железными кружками в руках, с сигаретами. Возле одной зеленой палатки, расположенной на краю лагеря, лежал брезентовый мешок с человеческим телом внутри. В том, что это было именно тело, а не просто сверток с какими-то пожитками, сомневаться не приходилось, потому что со стороны завязок из мешка торчали не поместившиеся внутрь синюшные ноги. Впрочем, они никого не смущали — люди с кружками или банками пива, не прерывая своей жизнерадостной беседы, спокойно переступали через покойника и шли дальше по своим делам.
За палаточным городком располагалась, по всей видимости, ремонтная мастерская — несколько открытых железных контейнеров со всякими железками и шинами, эстакада с мини-грузовиком и два помятых автомобиля, ожидающих своей очереди на осмотр и починку.
В сущности, на этом весь лагерь заканчивался. Не считая здоровенной кучи прошлогодней пожухлой картошки слева от ворот, уже почти колосившейся от проростков.
Мы даже еще не подошли вплотную к воротам, а я уже почуял ее затхлый, подгнивший запах.
— Киберпанк, который мы заслужили, — иронично констатировал я.
— Ага. И бабло, которое мы просрали, — хмуро добавил Егор, срывая с ворот один из трепещущих язычков. — На, полюбуйся!
С бумажки на меня в упор смотрела маленькая цветная фотка нашего недавнего знакомца, безопасного и безобидного паренька по имени Евгений.
— «УВД ТЦ-Владимир за совершение ряда особо тяжких преступлений объявляет розыск Евгении Турбиной, по прозвищу Юджина, она же Зеленая…» — прочитал я.
— Сто пятьдесят грамм аполлония, — мрачно перебил меня Егор. — Сто пятьдесят! Я как чувствовал!
У меня от внезапно накатившего беззвучного смеха аж слезы выступили на глазах.
Картофельная куча. Мешок с торчащими ногами. Плотоядные коровы. И тощий парень, едва доходивший мне до плеча, оказавшийся вдруг особо опасным преступником по прозвищу Юджина!
— Ты чего ржешь-то? — недоумевающе сморщился Егор.
Я наклонился к его уху.
— Как думаешь, а нас потом тоже сюда повесят?
Егор ответил кривой улыбкой и тоже потянулся к моему уху.
— Если спалимся — еще как. Причем живьем и за яйца. И это не образное выражение, если чё.
Он ободряюще хлопнул меня по плечу, и, насвистывая, двинулся в лагерь.
Глава 12
Про
Я неспешно вошел в ворота следом за Егором.
При виде нас многие местные прерывали свои разговоры. Медленно поворачивали головы и провожали недобрым внимательным взглядом.
— Славная тут атмосферка, — негромко заметил я. — Ламповая.
— Да мне до елды, — так же тихо отозвался Егор. — Если старый Командор еще у руля, ни одна паскуда внутри лагеря не посмеет нагадить. Так что улыбаемся и машем.
Удивительно, как в одном месте могло оказаться сразу столько колоритных персонажей. Причем для того, чтобы отыскать среди них более-менее приятное лицо, нужно было постараться. Многих украшали уже знакомые мне гнойные язвы на щеках и руках — следы столкновений с бурями.
Потом до меня дошло, что и мы сами вряд ли производим приятное впечатление: с головы до пят в засохшей крови, с грязными пластырями и подозрительно налегке. Будто нас кто-то бил, и не добил.
Я почти физически ощущал, как десятки глаз просверливают в нас дыры со всех сторон. И очень старался не пялиться на людей, хотя это было непросто.
Сначала мое внимание захватили четверо парней, стоявших почти посередине главной дороги. Все — крепкие, высокие, в черных брониках и тяжелыми военными автоматами на бычьих шеях. Разглядеть их лица не представлялось возможным из-за огромных зеркальных очков, больше похожих на укороченное забрало или защитную маску. С обманчивой расслабленностью они о чем-то негромко разговаривали, как бы между делом поглядывая по сторонам. Потом — парень, торговавший какой-то дребеденью, разложенной на голубом одеяле в белый горох. Он был босой и в одних только синих штанах. Все его тело покрывали изображения черепов, причем самый большой из них располагался прямо на лице. Вместо правого глаза у парня был вставленный в глазницу окуляр, поблескивающий красным.
Дальше мой взгляд упал на великолепную задницу, возникшую вдруг неподалеку от дороги. А потом красотка выпрямилась, обернулась — и я чуть не поперхнулся, увидев серое лицо без возраста, с гладко выбритым черепом, ртом алкоголички и здоровенным бланшем под глазом.
— Чё вылупился, урод? — таким ломаным голосом и со странной интонацией проговорила она, что я даже усомнился, не он ли это на самом деле. — В пустоши по бабам стосковался?
— Не настолько, — пробормотал я себе под нос.
Парни в очках, похоже, расслышали мой ответ и заулыбались.
— Вам чего здесь?.. — спросил один из них, подняв свое забрало — что, по всей видимости, было жестом вежливой доброжелательности по отношению к нам.
Под очками оказался мужчина лет тридцати с множеством рассыпанных по лицу мелких шрамов, будто от осколков стекла. И внимательными глазами.
— Если подлататься — постираться, то это вот там, за гаражами. Прачка и медпункт.
— Прачка — это хорошо, — кивнул Егор. — Но нам бы сначала Командора увидеть, поздороваться.