Отшельник
Шрифт:
Огнеметчик время от времени поднимал на меня любопытные глаза, и сначала я решил, что он шрамы мои разглядывает. И только потом до меня дошло, что его занимает монета у меня на шее, о которой я напрочь забыл.
Когда огнеметчик оделся и ушел, Егор спросил:
— Золотая?..
— Ага, — кивнул я.
— Ну и схера ли светишься с ней? — бросил он на меня укоряющий взгляд. — Это, конечно, не око Минервы, но тоже, небось, денег стоит.
— Да как-то не подумал…
И это была чистая правда.
Может, продать
Конечно, здесь никто не сможет оценить ее по достоинству и заплатить соответствующую цену.
Но ложка дорога к обеду. А нам с Егором нужны были деньги прямо сейчас. На консервы, на запасные пластыри.
— Как думаешь, сколько здесь за нее дать могут? — спросил я.
Мой напарник пожал плечами.
— Хрен ее знает. Попытаться можно, если хочешь. Но только через Командора. Он мужик странноватый, но по-своему честный.
— Чем странноватый? Мне он как раз показался понятным и прямым. С принципами.
— Как раз вот это и странно, — проговорил Егор. — Он вроде с принципами, но при этом уже полсотни лет выживает среди самого отпетого отребья пустоши. Отсюда вопрос, как ему это удается. Видишь? Вода водопроводная, электричество. Знаешь, сколько оно здесь стоит? Откуда деньги? Тоже просто попросил, и ему дали?
— Справедливое замечание, — задумчиво проговорил я.
— Так что ты не расслабляйся, и держи ухо востро. Чаще всего святыми выглядят самые жуткие сволочи. Не удивлюсь, если он на самом деле ставленник какой-нибудь корпорации и потихоньку сливает тех, кого надо.
Тут наши сушилки перестали гудеть, и Егор предложил слить немного воды в таз и по-быстрому хоть немного умыться, хотя вообще делать это в прачечной было запрещено.
Я согласился. Обжигаясь холодной водой, мы кое-как отмыли с себя пыль и кровь, а потом на мокрое тело натянули чистую сухую одежду, еще теплую после сушки.
Теперь от нас пахло свежей стиркой и хвойным духом продезинфицированных ботинок, будто мы вместо дезодоранта воспользовались дешевым освежителем воздуха из общественного туалета.
Чистые и ароматизированные, дрожа всем телом после часа ожидания голышом на ветру и холодной воды, мы отправились в медпункт, где на удивление симпатичная девчонка сделала нам тест на вирусы, подтвердила, что мы оба вполне здоровы, обработала раны и заменила на них пластыри.
Стало совсем хорошо.
Потом я предложил Егору все-таки вернуться и поговорить с Командором о продаже моей монеты. Мысль о том, чтобы явиться в ТЦ без гроша в кармане как-то не внушала мне оптимизма. Обогнув медичку, мы вернулись к гаражам и двинулись к палаточному городку, и в этот момент вдруг услышали выстрел. Резкий звук пронесся по всему лагерю, и следом за ним с разных сторон загромыхали еще и еще.
С резкими возгласами люди вдруг подхватились на ноги. Причем одни принялись проталкиваться от входа вглубь лагеря, а другие, наоборот, рванули с
— Закрывайте ворота! Закрывайте! — различил я сквозь прочие выкрики испуганный женский голос.
Автоматы застрекотали очередями.
Мы с Егором ринулись из-за палаточного городка на центральную дорогу и взобрались на эстакаду, чтобы увидеть, в чем дело.
И увидели.
Чем или кем бы ни было это существо, в которое сейчас остервенело и безуспешно стреляли местные, оно уже стояло в створе ворот.
Ростом оно было метра два с половиной — вероятно, из-за специфических конструкций с вывернутыми назад коленями, заменявшей ему ноги. Под лысым куполом черепа угадывались очертания человеческого лица, но безобразно раздутого и пунцового. Один глаз полностью потерялся в складке, где шишка на лбу плавно перетекала в здоровенную щеку, покрытую гнойными нарывами. Второй злобно блестел из-под нависшей брови. Нижняя губа чуть отвисла от тяжести, приоткрывая белый ряд здоровых молодых зубов. Правая рука тоже была раздута. Вместо левой поблескивала железная клешня. Кожа на широкой груди висела лохмотьями, и сквозь это окровавленное месиво изнутри поблескивали хромированные пластины.
— Твою мать, он с имплантированной броней! — крикнул один из беляковских парней.
— Уроды… — прохрипело вдруг существо, покачиваясь на своих пружинистых железных подпорках. — Уроды, сдохните все!!!
Его возглас потонул в грохоте выстрелов.
Это на дорогу выскочил Командор — бледный и злой, без шляпы, со здоровенной винтовкой в руках.
— В стороны, разойтись! — рявкнул он, предупредительно выстрелив вверх.
Толпа тут же раздвинулась, давая ему дорогу и открывая обзор.
При виде распухшего гостя Командор тихо выругался.
— Сукины дети, говно тупое, — пробормотал он.
А существо тем временем с неожиданной легкостью для такого здоровенного тела бросилось на палаточный городок. Пружинисто подпрыгивая на бегу, он смял первую палатку, долбанул клешней по спине запоздавшего вольника. Тот заорал, выстелился на траве — и в ту же секунду оказался под тяжелой железной лапой. Два удальца со здоровенным бронебойным стволом на опоре вынырнули из палаточного лабиринта на главную дорогу.
Монстр их заметил. Задев клешней вторую палатку, он живо двинулся обратно к дороге, расковыривая дерн своими ходулями. А раздавленный им парень каким-то недобрым чудом все еще оставался живым и продолжал кричать, срывая голос…
— Какого хера, все прочь от зараженного юрки! — не своим голосом проорал Командор, снова стреляя в воздух. — Все вон! Кто останется — выкину из лагеря к чертям! Патрулю открыть задние ворота! Живее, нахрен!..
«Зараженный юрка»?
«Все вон»?
После этих слов внутри меня будто какой-то датчик зазвенел.