Отставной диверсант
Шрифт:
Мешающую бегу сумку Майкл выкинул, предварительно вытащив из нее все наличествующее оружие и боеприпасы. Помня о численности заслонов и групп захвата, боеприпасов в наличии казалось совсем немного.
Полутемный лестничный проем вывел Малыша в короткий коридор, в свою очередь ведущий в огромный заброшенный цех с гигантскими древними станками. И здесь же ждал очередной сюрприз, который никак нельзя назвать приятным – не более чем в десятке метров от дверей по цеху двигалась группа, состоящая из троих вооруженных мужчин в форме армейского покроя. И реакция у них оказалась просто отменной, хоть и не такой стремительной, как у Никсона. Все как один развернулись на едва слышный звук открывающейся двери. Вот только открыть огонь до того момента, когда Майкл начал действовать не успели. Первого Малыш достал метким броском ножа, еще надеясь, что шума можно избежать. Но скорость, с которой двигались остальные, уходя с линии огня в разные стороны, ставила крест на его надеждах. Выстрелы загремели одновременно с обеих сторон. Майкл срезал менее расторопного короткой очередью компактного алатырьского пистолета-пулемета с длинным толстым глушителем, едва не угодив под его выстрел. Однако последний противник успел нырнуть за станину,
До ступеней перехода оставалось не более двадцати метров, когда за спиной вновь злобно загремели выстрелы. По всей видимости, уцелевший солдат осознал, что в него никто больше не стреляет, и выбрался из-за своего убежища. Малыш метнулся в одну сторону, потом в другую, наклоняясь всем телом, раскачиваясь, словно маятник, чтобы не дать стрелку прицелиться. Одна из пуль все же обожгла левый бок, вспоров лишь кожу. А в следующую секунду, Никсон уже нырнул рыбкой в дверной проем перехода. Но и тут его уже ждали. Скорее всего, грохот выстрелов не остался незамеченным, а то и вовсе уцелевший солдат сообщил о нападении по переговорному устройству. Как бы то ни было, но едва только Майкл показался в рукаве перехода, как его стекла брызнули бисером под градом пуль. Малыш на четвереньках побежал по рукаву, прижимаясь к бетонным стенкам. От бьющих с близкого расстояния снайперских винтовок эти стены служили не лучшим укрытием – тяжелые пули прошивали бетон насквозь. Однако видеть цель снайпера не могли. Поэтому стрелки били, ориентируясь на звук или движение в уже пробитых пулями отверстиях в стенах. Кто-то и вовсе лупил по стенам наугад, в надежде вогнать шальную пулю в беглеца. Кровь, разнося по телу взрывные дозы адреналина, молотом стучала в ушах, заглушая собственный безумный крик, с которым Малыш мчался вперед. Вокруг разверзся такой ад, что Никсон сам внутренне изумился, сумев все же добраться до противоположного выхода из перехода совершенно невредимым. Где-то в мозгу, словно звон кассового аппарата, тренькнула короткая мысль, что противник израсходовал непостижимое количество патронов с нулевым результатом.
Тем временем, до цели осталось совсем немного – пройти через громоздкий корпус по длинным коридорам, пересечь по навесным пандусам глубокую шахту гигантской системы охлаждения и отыскать скрытую дверь в следующем лабораторном корпусе.
Оказавшись в системе длинных разветвленных коридоров, Никсон снизил скорость и заставил себя успокоиться. Теперь он перемещался осторожным бесшумным шагом, держа наизготовку пистолет-пулемет. Освещения в коридорах не было вовсе, и, отойдя от дающего свет дверного проема десяток шагов, Майкл зажег маленький фонарик. Сейчас он полагался не столько на глаза, возможности которых ограничивал узкий пучок света, сколько на слух и чутье. Поэтому, когда до его уха донесся невнятный звук, почти не слышимый на фоне доносящегося снаружи шума, Малыш вовсе отключил фонарь и замер. Кто-то притаился впереди, совсем близко, за поворотом коридора. Никсон неожиданно для себя ощутил их дыхание, стук сердец, гул текущей по венам крови. От неожиданно нахлынувших ощущений он испуганно замер, буквально забыв дышать. Что-то опять происходило с его телом, с его чувствами и реакциями. Что-то еще более сложное и тонкое, чем способность быстро регенерировать или предчувствовать опасность. Словно непроницаемая до этой поры шкура спала с его тела, открыв доступ к запахам, звукам, краскам окружающего мира. И одновременно с этим пришло понимание, что все, что он ощущал до этого мгновения, все чувства обычного человека, оказались практически слепотой по сравнению к тому, что открылось сейчас. Возможно, именно так чувствует себя скользящая в глубинах океана акула – ощущение всего окружающего мира сразу, на расстояние в десятки метров во все стороны, движение других существ, живущих своей жизнью, способность «видеть» все почти без света, без звука, непостижимым чутьем самого тела… Растерянность от внезапно обрушившихся ощущений прошла, уступила место осмысленной необходимости выполнить задачу. Потом, в другом месте, в другое время, когда все это останется позади, он обязательно попытается осознать и осмыслить произошедшее с ним только что. Так уже было с ним, когда он вдруг понял, что ощущает смерть за миг до ее прикосновение к нему. Так было когда он вдруг обнаружил, что раны заживают на его теле с той скоростью, с которой высыхает на ярком дневном солнце оброненная на камни капля воды… Все будет потом, а сейчас он должен просто идти вперед, чтобы это «потом» смогло настать. Малыш стремительно скользнул к повороту коридора и, высунув лишь руку с оружием, расстрелял притаившуюся засаду. Сменив обойму, он потрусил дальше, не зажигая больше ставшего совершенно ненужным фонаря.
Капитан Зенин уныло рассматривал, как задержанного диверсанта грузят в армейский медицинский автограв. И тут было от чего впасть в уныние – диверсант представлял собой плачевное зрелище большого куска парного мяса только что встретившегося с разъяренными алатырьскими доберманами. Возможно, он успел пару раз выстрелить в них или полоснуть ножом. Иначе сложно было объяснить, с какой стати выдрессированные псы так сильно искалечили свою цель, которую должны были лишь немного потрепать. Молодой солдатик из медицинской службы закинул на носилки оторванную чуть выше локтя руку, и носилки задвинули в салон автограва.
– Вот дерьмо! – мрачно буркнул Славомир, отворачиваясь одновременно с навязчивой трелью коммуникатора. – Зенин слушает!
– Это Пележ, командир! –
– Давай всех наших туда! – встрепенулся Зенин. – Если это действительно основная группа, то нам любой ценой нужен хотя бы один из них. Пусть полуживой. Какой угодно. И собачников этих грёбаных тоже задействуй. Черт с ними с руками, главное, чтобы голова на месте была.
– С руками? – переспросил Ильнур, пытаясь понять смысл фраз шефа, и опасаясь, не потекла ли у того крыша. – Я не вполне понял…
– Не парься, – отрезал капитан. – Просто быстро организуй облаву всеми наличествующими средствами. Армейцы своих не прислали?
– Нет еще, – ответил немедленно Пележ. – Но, обычно, на наши запросы они быстро реагируют.
– Ладно, хрен с ними, – махнул рукой капитан, словно лейтенант мог его видеть. – Я скоро буду у тебя. Действуй!
Вокруг творилось что-то странное – коридоры теперь просто кишели вооруженными людьми. Никсон понял, что теперь именно он стал центром большой охоты. Он скользил по темным коридорам, стремительно атакуя тех, кто появлялся на его пути. Он старался по возможности, оставлять противников в живых, лишь оглушая или раня. Он находился в чужом государстве и нецелесообразно было оставлять горы трупов на каждом шагу. Неизвестно, чем вся эта операция закончится, и стоит учитывать самые различные варианты исхода.
Быстро смекнув, что даже приборы ночного видения не дают им преимущества перед неведомым противником, алатырьцы запустили старую систему освещения. Коридоры, хоть и не везде, но в большинстве своем осветились тусклым светом покрытых пылью и грязью потолочных светильников. Это немного осложнило положение Малыша, отобрав преимущество в зрении. И первая же стычка с прочесывающей коридоры группой бесспорно это доказала. Малыш услышал звуки быстро приближающейся погони и повернул в первое попавшееся ответвление коридора. Но через несколько шагов он ощутил приближение противника с той стороны, в которую по этому коридору он двигался. Вскоре его зажали между двумя группами и с каждой секундой промедления ситуация все больше ухудшалась. Майкл рванулся вперед, стремительно сокращая расстояние с теми, кто перекрывал ему путь. Они встретились довольно удачно – на слепом повороте коридора. Но, в этот миг позади послышались окрики увидевших беглеца преследователей. Малыш врезался в ближайшую группу на полном ходу, с диким ревом раненого гиппопотама и мелькающими в руках ножами. Сейчас было не до сантиментов, и, прежде, чем кто-то успел среагировать, он успел отправить троих к праотцам. Потом прозвучал первый выстрел. Панический выстрел этот был сделан почти наугад. Но, видимо, Никсон исчерпал запас улыбок Судьбы. Пуля ударила его в плечо, развернув, но, не сбив с ног. Малыш выронил один из ножей, но, поймав рукоять пистолета-пулемета, долгой очередью опустошил весь рожок. За спиной загремели торопливые выстрелы, звучащие в обрамлении топота бегущих людей. И вновь одна из пуль не пролетела мимо – толчок в спину на этот раз сбил Никсона с ног, заставив несколько долгих шагов бежать на четвереньках. Потом он выправился, опять ускоряясь. Вспышки выстрелов засверкали в полумраке просторной комнаты или скорее, небольшого зала, когда Майкл высадив дверь с грохотом ввалился в нее из коридора. По его следам бежали преследователи, не прекращающие палить по ускользающей цели, поэтому любое промедление могло стоить сейчас жизни. Больше не было времени и возможности осторожничать и двигаться скрытно. Оставалось только ломиться сквозь все преграды, в надежде все же оторваться от погони. Никсон слишком сильно разогнался, влетев в просторную комнату чересчур быстро, и это спасло его от первого залпа, буквально превратившего косяк, остатки двери и стены коридора в решето. Где-то дальше раздались крики боли – видимо шальные пули отыскали для себя нечаянных жертв среди преследующих по коридору. Обидно получить предназначенную врагу пулю от своих же товарищей по оружию. Вдвойне обидно от такой шальной пули погибнуть. Малыш мгновенно припал к полу, на четвереньках, по-звериному, рванулся в сторону, с линии огня. Он чувствовал, как опять тяжело бьет в бок, как звенит падающий из-за перебитого пулей ремня пистолет-пулемет. В этой стороне комнаты не было дверей, а лишь тускло просвечивало непрозрачно-грязное окно. И несколько силуэтов, в разных местах комнаты, отмеченных боковым зрением. Несколько стрелков – слишком много для подраненного, почти безоружного беглеца. Можно было бы с честью умереть, забрав с собой в мир иной как можно больше врагов. Хоть силуэты и стояли врозь с обоих сторон от него, но троих, а то и четверых, Малыш успел бы пристрелить, прежде чем его добьют. Но весь организм Никсона был нацелен на решение совсем иной задачи. Поэтому, ни мгновения не раздумывая, Никсон вытянулся в длинном прыжке, выбрасывая свое тяжелое тело сквозь раму и разлетающиеся стекла прочь из смертельной ловушки.
– Калязин, Прокопов и Визель вернулись, – доложил Пележ со странной, кажущейся ехидной улыбкой. – Они растрясли этого посредника, и он теперь поет вовсю.
– Ну. А чего ты лыбишься? – спросил капитан, подозрительно глядя на своего зама. – Что там такого выведали наши засранцы, что ты так развеселился.
– Да нет… – стряхнул с лица улыбку Ильнур. – Это я не то, чтобы радуюсь. Просто злая ирония. Они выяснили у посредника, что на него вышел еще один диверсант. И доставал документы он для одного, и квартиру подогнал отлежаться и отдохнуть…
– Короче, – оборвал Зенин помощника.
– Куда уж короче, – обиделся лейтенант. – Все следы ведут сюда.
– В каком смысле, – не понял Славомир.
– В прямом, – позволил себе вновь улыбнуться Ильнур. – Тут не группа прорывается, а так же, как и до этого одиночный боец.
– Одиночный боец, говоришь? – переспросил Зенин, оборачиваясь на штабную машину, из дверей которой доносились переговоры групп преследования. – Да у них там потерь уже как при полноценной боевой операции с равными силами противника. На что им списывать все это? На одиночного бойца? Это что, мы перешли на новый уровень и силы противника прибавились? А следующим кто будет? Бессмертный?