Отстойник
Шрифт:
– Так что, если я с тобой сотрудничать откажусь…
– Ты нанесешь урон нашему делу. Все будут очень огорчены. А больше всех огорчена будешь ты сама, когда на твоих глазах начнет рушиться все то, что ты могла непринужденно сохранить. Но, полагаю, все так или иначе обустроится – очевидно, позже, чем нам хотелось бы, и как-то иначе, чем нам было очевидно. Многовариативность Вселенной неизбежно влечет за собой усреднение любых происшествий – сохраненное в целости разрушается с течением времени, уничтоженное же восстанавливается или возрождается. Сиеминутные же
Странно он как-то ее обихаживает. Думает, что на свободном поводке она будет с ним сотрудничать с большей готовностью? Возможно, так оно и есть. Мне не понять. Я, как уже подмечено, хожу путями неочевидными, задом наперед, в ластах и в глубоком приседе.
– Да черт с тобой, шовинист плешивый, – бессвязно, на мой взгляд, объявила Айрин и втянулась в салон, где плюхнулась на скамейку напротив эльфа. – Давайте уже дело сделаем и разбежимся, и чтоб я больше никогда этой ереси не слышала.
– Твое желание уважено, – торжественно ответствовал Фирзаил и пресек поток ереси, выразительно прикрыв рот руками. Экий он символичный и изобретательный.
– Элегантно развел, – хмыкнул над ухом незаметно подошедший Мик. – Учись, Мейсон, тебе пригодится.
– Уже умею. Делаю все так же, только получается почему-то гораздо хуже. У тебя та же история со стрельбой. Где Чарли?
– Здесь я. Мейсон, ты это… ты ничего не хочешь сказать?
Озадачен. Адвоката бы.
– Хочу, сил нет терпеть. Но терплю, ибо Айрин грозилась меня за лишние слова нехило проапгрейдить.
– Нет, я про это… что произошло.
– А что произошло? До тебя доперло, что мы уже не в Канзасе?
– Не придуривайся. Там шесть мертвых людей. Шесть! Не один по итогам вождения в пьяном виде, а шесть убитых, как сказал бы наш коронер, с особым цинизмом. А вот этот странный хмырь уверяет, что они даже врагами не были!
– Не были, – подтвердил странный хмырь незамедлительно, словно не обещал только что засохнуть, как вереск в пустыне. – Хотя, будь у них преимущество, на их месте скорее всего лежали бы вы.
– Это так у вас ведут себя не враги?
– Не у нас, а у всех. Бойцовые особи всегда истребляют тех, кто в другой команде, не дожидаясь, пока те успеют первыми. А союзы заключают другие. Или у вас не так?
– У нас, – Чарли придвинулся к вертолету. Мик таки упаковал его в трофейный акупат, и стал Барнет суров, как зачерствелый пончик, – совершенно не так. Я думал, это всем известно, но Мейсон опять меня удивил. Мы никого не убиваем!
– Гкхм, – ничего более содержательного я не придумал.
– Никого, я сказал!
– Либо ваше общество достигло небывалых высот интеграции и взаимопонимания, во что мне верится слабо, либо ты сбежал из вольера, в котором для тебя эмулировали идеальную реальность, – вежливо предположил Фирзаил. – Не похоже, чтобы ты кривил душой, но сказанное тобой абсурдно.
– Слушай, мистер. Я не знаю, из какого ты там штата Нью-Аруба или Французской Советской Социалистической Республики. Может, у вас и такие порядки, что
– Если адвокат не выручит, – невинно уточнил Мик. Его это развлекает, видите ли. Он не испытывает чувства неловкости, которое частенько обуревает меня, когда приходится признавать причастность к нехорошему.
– «Адвокат…» – Фирзаил возвел очи горе, видимо перебирая свой словарный запас. – Это защитник? То есть у вас вот так: убиваешь, кого придется, а когда герои придут тебя призывать к порядку – зовешь защитника и прячешься за его спину?
Кажется, я краснею.
– Я вообще из другой страны, чтоб ты знал. У нас кленовый сироп и королева, а у этих вот на троне мужики один другого чуднее.
– Адвокат следит только за тем, чтобы твои права нарушены не были. – Иногда в Чарли просыпается генная мощь, унаследованная от его многословной матушки. – Чтоб не обвинили и не наказали невинного!
– А я думал, этим следствие занимается. – Мик уже откровенно потешался.
– Следствие и занимается, а адвокат наблюдает, чтоб лишнего не навесили! Чего я тебя учу, с тобой уже все бесплатные адвокаты пообщались и разбежались!
– То есть у вас столько различных структур суетится вокруг простого и обыденного, как восход солнца, события, не умея его исправить, но норовя как-то исказить его суть и мешая друг другу сделать это в свою пользу?
Эльф в корень зрит, видимо, благодаря разрезу глаз. Чарли осмыслил такую трактовку нашей системы отправления законности, да и нахмурился, всем своим существом чувствуя глубокое увязание. Надо его спасать, а то до конца жизни не тронемся.
– Скажем проще, у нас есть очень разные слои общества, и в каждом принято что-то, что для других неприемлемо. Злодеям злодеево, героям героево.
– А убивать нельзя. – Эх, если Чарли чему и учится, то как-то очень неявно. – В этой связи хочу тебя спросить, Мейсон, уверен ли ты, что все здесь произошедшее было необходимо? Что нельзя было как-то иначе? Ты ж ведь учти, перед иностранцами позоришь, они ж не будут разбирать, что ты неотесанный канадец, так и напишут в газетах, что, мол, очередной акт проамериканской агрессии.
– Э… в газетах?
– Ну там или ноту протеста пришлют. Ты чего думаешь, я тебя ото всего прикрыть могу? На меня шеф до сих пор волком смотрит, когда припоминает ту историю с маньяком, хотя мы ее и старались замять, как могли. Но там хоть маньяк, да и наших кругом полно было, чтобы засвидетельствовать своевременность применения оружия, а тут свои!
– Вот те на. Это кому они свои?
– Да вот мне же и свои! – Чарли истово поколотил себя кулаком в нашивки, оставшиеся на форме. Былой владелец спорол только фамилию, а остальное осталось, хотя и мало что мне сказало. С рукава смотрел характерный логотип – белый профиль горной птыцы на черном поле. Не припомню таких своих. – Сто первая воздушно-десантная! Эти ребята в Ираке свою кровь проливают за нашу свободу!