Отступившие в океан
Шрифт:
«Митя прав, – подумала девушка. – Самуры бегут от надвигающегося оледенения. Только не знают, что спасения им нет».
Но вот появился знакомый пейзаж: сверкающий солнечными бликами Тихий океан, атоллы, поросшие кокосовыми пальмами.
– Что это значит? – пробормотал Волков. – Неужели самуры видят ближайшие к нам атоллы островов Бас?
– Просто они посылали туда разведчика. И теперь он сообщает о виденном. А мы воспринимаем картины, уже прошедшие через мозг нашего «агента».
– Но тогда это катастрофа! – воскликнул Митя. – Самуры намереваются перелететь на другие атоллы. Мы не можем
– Что ж, убивать? – гневно спросила Валентина. – Ведь ты сам говорил, что у них есть разум… – Она закрыла руками лицо и отвернулась.
– А что прикажешь делать? Или мы, или они. Предлагаешь оставить в живых? При их-то умопомрачительной плодовитости? Да они заселят всю планету! Куда же нам, людям, деваться? На Марс?
– Перестань, – тихо сказала девушка.
«Не надо было самурам оживать, – подумала она с горечью. – Лучше бы остались там, на айсберге».
…Около полуночи исследователи двинулись к пальмовой роще – обиталищу самуров. Была теплая звездная ночь. На внешнем рифе глухо бормотал прибой. Но не было слышно привычного шелеста пальмовых крон, голосов насекомых. Пришельцы превратили атолл в пустыню. Перекладывая с плеча на плечо коробку с отмеренными порциями аргинина, Митя еще и еще раз критически оценивал свой замысел.
В ходе многовековой адаптации самуры выработали удивительный нервный рефлекс – способность свертываться в куколки и оживать. Они съедят метаболит – аргинин – и под его действием «вспомнят» борьбу с оледенением, потому что их ферменты, управляющие влажностью и температурой организма, будут подавлены метаболитом. Ergo – нарушится адаптация. Внутренне, в «самих себе», самуры окажутся как бы в условиях палеозойского оледенения. И тогда сработает защитный алгоритм нервной системы: пришельцы свернутся в куколки. Все должно произойти именно так.
Увязая в песке, Валентина и Волков шли вдоль берега лагуны, потом свернули к редколесью обглоданных пальм. То и дело попадались сваленные пришельцами деревья – без коры, ветвей и листьев.
– Смотри, что это? – прошептала Валентина. Из мрака выступили куполовидные постройки – такие же, что они видели на экране биоприемника. К куполам вело хорошо утоптанное «шоссе», от которого исходил легкий пряный аромат.
– Такой же запах бывает на тропах наших муравьев и термитов, – сказал Митя, поводя носом, точно охотничий пес.
– А самуры разве не наши? Тоже с планеты Земля.
Около часу бродили они в темноте, обследуя «город» самуров, Митя насчитал не менее десятка куполов. Волков приблизился к одному из них – высотой чуть не с двухэтажный дом. Сквозь оболочку купола проросли толстые, жесткие на ощупь стрелы, увенчанные коническими чехлами. Этот странный «лес» на фоне обглоданных пальм выглядел как неведомый пейзаж иной планеты.
– Попробуем забраться внутрь. Но где выход? – спросил Волков.
Он обошел купол кругом, изучая его серую поверхность. Даже ногтем постучал. «Как бетон, если не крепче, – подумал Митя. – Тут и электробуром не сразу возьмешь». Он споткнулся о невидимый в темноте выступ, тихо выругался и включил фонарик.
– Ага, вот он.
Действительно, за выступом сооружения скрывалась довольно широкая щель. Она была закрыта плотной, твердой на ощупь
Наконец они остановились, перевели дыхание, прислушались. Все было спокойно. Усачи и не думали преследовать их.
– Ну и напугали, – с облегчением рассмеялась Валентина.
– Н-нда, – разочарованно согласился Митя. – Внутрь купола лучше не ходить. Остается одно: разбросать дозы аргинина у входов. Утром самуры подберут. Голод ведь не тетка.
Исследователи вернулись в домик. Включив биоприемник, Митя тотчас увидел внутренность «муравейника», где скрывался их информатор. Микропередатчик, вмонтированный в его мозг, непрерывно посылал сигналы – «мысли» и «ощущения» самура. Под куполом оказался целый подземный лабиринт. Ближе к вершине купола своды приобретали двоякую кривизну. Чуть ниже располагались большие чистые камеры с грибными садами. Вероятно, «грибы» самуров росли на компосте – измельченной растительной массе.
– Теперь ясно, куда пошли пальмы, кусты и прочая зелень, – невесело усмехнулся Митя.
Приборы показывали, что в жилище господствует неизменно ровная, одинаковая температура и влажность, несмотря на то что самуров там было как сельдей в бочке. Поражали чистота и порядок в камерах, переходах и кладовых. Чувствовалось, что древние существа необычайно чистоплотны. И тут Валентина обратила внимание на странное явление: на экране было видно и небо со звездами, и океан, и почти весь атолл. Все это довольно явственно проступало на фоне внутренних помещений.
– Что бы это значило? – подумала она вслух. – Кто-то из самуров летает сейчас над островом?
– Не думаю, – ответил Волков. – Здесь иное. Просто они видят не только в темноте, но и сквозь листья растений, стены купола, деревья. Для них, полагаю, все прозрачно. Удивительные существа!
…Прошли еще день и еще ночь. Томительно текло время. Митя высчитывал в уме, когда аргинин проникнет в кровь самуров и начнет подавление ферментов. На экране дрожало изображение камеры того «муравейника», где скрывался их информатор.
– Четыре двадцать по Гринвичу, – взглянув на часы, произнес наконец Волков. – Сейчас начнется.
– Как бы я не хотела, чтобы это начиналось! – ответила со вздохом девушка.
– Ведь мы поступаем жестоко!
Митя отвернулся к окну, облокотился на подоконник и стал глядеть на быстро светлеющую рощу. Там звенел, разрастался унылый напев рожков. Волкову тоже было очень жаль самуров. «Но что тут придумаешь иное? Какой толк в подобной жалости?», – зло думал он.
Самуры в камере вдруг забеспокоились, потекли по коридорам и переходам. Сплошной массой ринулись они к выходу. Древний инстинкт, разбуженный действием метаболита – аргинина, гнал их в леса палеозоя… которых уже давным-давно не было. Мрачный напев рожков пронзил сердце Валентины. Она зажала уши, чтобы не слышать мелодию. О, этот жуткий напев!