Отступница

Григина Леля

Но для начала мне всё же нужно принять и развить свои силы, что я должна была сделать после отъезда Ивы.

К чему я тут же приступаю!

Обкладываюсь всевозможными книгами о ворожеях, которых в домике полным-полно, и полностью погружаюсь в изучение. Рисую и плету руны, усиленно молюсь, заговариваю воду и огонь. Только отвары варить у меня не получается - сейчас не лето, нужные травы ещё только спят семечками в сырой земле. И на удивление - всё складывается как по маслу, так быстро, что я даже не ожидаю. Радуясь своим успехам, я совершенно забываю о ежедневных заботах, пока

в один из дней в дверь моей комнаты не раздаётся стук. Разрешаю войти непрошенному гостю.

– Ты уже какой день из комнаты практически не выходишь, - мне чудится я слышу в его голосе тревогу.
– Я там кашу сварил да пирог испёк, может поешь?!

Удивлённо распахиваю глаза. Он сам испёк пирог?!

Моё молчание Свят воспринимает иначе.

– Давай, ты сначала поешь, а потом будешь ругаться, хорошо?!
– улыбается.

– Я и не собиралась ругаться, - ворчу.

Он меня что, за склочную старуху принимает. Ах... ну да.

Пообещав, что сейчас приду, наскоро переодеваюсь в чистое платье, причёсываю растрепавшиеся волосы и выхожу в большую комнату. Стол и правда накрыт к обеду: по обе стороны две миски с ароматной дымящейся кашей, рядом кружки со взваром из сушёных яблок и груш, а в центре стола большой пирог. Кривой, косой и слегка бледноватый, но запах от него идёт божественный.

Сажусь на табурет, а Свят занимает место напротив. Беру в руки ложку и зачерпываю кашу. Но в рот отправить не успеваю.

– Снежка!
– роняю ложку и подпрыгиваю на месте.

Я совсем забыла о своих питомцах!

– Накормлена и выведена погулять, - отвечает Свят, продолжая невозмутимо есть кашу.
– Кур тоже выпустил, пусть побегают, покопаются в земле, снег на поляне растаял совсем. Буян и Дружок приглядывают за ними.

– Волк приглядывает за курами?!
– растерянно переспрашиваю, будто бы ослышалась.

– Он их не тронет, не переживай. Ешь, а то каша остынет.

Опускаюсь на табурет, не сводя глаз с парня. Пока я погрязла в учениях ворожей, он взял на себя все заботы: в доме тепло и чисто, животные накормлены, даже еда приготовлена. Каша вкусная, рассыпчатая и ароматная. А пирог... просто объедение - с сушёной клюквой, изюмом и орехами. Я без зазрения совести уминаю три больших куска, запивая вкусным взваром.

– Спасибо!

– На здоровье. Посуду оставь, я вымою позже, а пока светло, пойду-ка поработаю, - говорит Свят, поднимаясь и направляясь к входной двери. В проёме замирает.
– А тебе тоже не мешало бы выйти на солнышко, три дня затворницей просидела, свежего воздуха не видела.

И я его слушаюсь, потому что мне неожиданно хочется слушаться. Мне нравится, что кто-то заботится обо мне, беспокоится. Он же беспокоится, да?!

Выхожу на крыльцо, кутаясь в шаль. А на улице настоящая весна: солнце ярко светит, согревая ласковыми лучами всё вокруг, от снега на поляне не осталось и следа, почки на деревьях набухли, а сквозь землю уже пробивается молоденькая травка. Глубоко вдыхаю сладкий воздух, подставляя лицо под тёплые лучики.

Свят возится у дровяника, вытаскивает бревна, которые я так и не успела превратить в дрова. Снова поражаюсь, как слажено и ловко

он двигается, будто бы и не слепой вовсе. Как и я подставляет лицо под солнышко, а потом и вовсе развязывает рубаху и стягивает её через голову, оставаясь в одних штанах.

Отворачиваюсь, чувствуя, как щеки заливает краска. Бесстыдник! Даже старухи не постыдился!

Так и стою к нему спиной, пока не слышу удар топора.

Срываюсь с крыльца и мчусь в сторону Свята, что замахивается, готовый нанести новый удар по бревну.

– Ты чего удумал?! Совсем дурной?!
– гневно восклицаю, отбирая топор.

Свят поворачивает голову на голос и удивлённо моргает длинными ресницами.

– Что не так?
– как будто действительно не понимает!

– Всё не так! Ты, конечно, молодец, я очень тебе благодарна, но это уже слишком! Перестань хорохориться и вспомни, что ты вообще-то ничего не видишь!

– Я прекрасно осведомлён, не нужно мне об этом напоминать, - хмурится он.

– А чего тогда за топор схватился? А если по ноге попадёшь?

– Не попаду, я замечательно чувствую траекторию!
– упорствует парень.

– Траекторию чувствует он! А голову ты свою чувствуешь? И оденься, устроил тут... совсем ни стыда, ни совести!
– поднимаю рубашку и швыряю в Свята.

А он вместо того, чтобы натянуть её и извиниться перед старушкой, широко улыбается своей хитрой улыбкой и напрягает плечи, играя мышцами.

– Неужто я совсем тебе не нравлюсь? Я так плохо выгляжу, бабушка?!

Теряю дар речи от его вопроса. А глаза-предатели невольно оглядывают его крепкие плечи, сильные руки с проступающими венками, мощную грудь со светлыми кучерявыми завитками волос. Нервно сглатываю, чувствуя, как кровь приливает к щекам, а пульс стучит в висках.

– Дурак!
– разворачиваюсь и бегу к дому, пытаясь унять стучащее сердце.

И чего я так переволновалась?! Ну разделся и разделся! Что я, обнажённых по пояс мужиков не видела?! Дров решил наколоть, ну и пусть! А рассечет себе ногу... так и поделом! Лечить его не стану! Пусть шурует обратно домой!

Влетаю в дом и ныряю в свою спальню, плотно закрыв дверь.

– Неужто я тебе совсем не нравлюсь?!
– передразниваю, копируя его голос.
– Бесстыдник! Дурень! Ненормальный!

Сердце не желает успокоиться и я, выглянув из комнаты и убедившись, что Свят в дом не вернулся, спешу к умывальнику. Плескаю в лицо холодной воды, пытаясь унять жар, которым пышут мои щёки. А потом снова скрываюсь в комнате. Пытаюсь занять себя чтением, но перед глазами возникает он. Сердце в очередной раз срывается на бег, а я со стоном валюсь на подушки.

– Да за что ж мне это всё?!

Прихожу в себя к вечеру - образ полуобнажённого Свята выветривается, щеки перестают пылать. Когда за окном темнеем, выхожу в большую комнату. Виновник моих мыслей копошится у плиты, заваривая чай, и разговаривает с Буяном. А тот ему отвечает! Предатель!

Святослав слышит стук двери и оборачивается. Белёсые глаза застывают на мне, так, что я вздрагиваю. Кажется, будто он всё прекрасно видит, но это не так.

– Выпьешь со мной чаю?
– улыбается парень.