Отступница

Григина Леля

Снежка тихо фырчит, но глаз не открывает. Ложусь под её бок, укладывая голову на плечо кобылы, пальцами зарываясь в густую гриву. Раньше она была такая мягкая, струящаяся, а сейчас сбилась в колтуны и стала грубой. Как бы Игнат ни старался ухаживать за лошадью, хворь давала о себе знать.

– У меня тоже нет никого, - сама не знаю зачем, начинаю говорить.
– Отца я не знала, мама никогда про него не говорила, лишь то, что любила его сильно. Маленькой я думала, что он умер, выдумывала, что мой отец герой, но как оказалось - он простой гуляка. Будучи женатым, гулял с другими, совершенно

не стесняясь. Он у короля на службе состоял, много по княжествам ездил, так и встретил мою маму, а она наивная влюбилась. Ждала его, думала, что семьёй станут, а у него таких “семей” ни одна оказалась. Мама моя как прознала всё, сразу же запретила ему на своём пороге появляться, пригрозив, что всё расскажет законной жене и королю. И знала она тогда уже, что мной беременна, да только гордой была, поэтому мой папашка так обо мне ничего и не узнал. И даже перед встречей с Маргаритой матушка моя так имя его и не назвала. А мне и не надо! Не отец он мне! Как думаешь, права я?!

Снежка тихо фырчит в ответ.

– Тяжко, конечно, мне было, но я справилась. И ты справишься! Только держись, хорошо?! Осень и зима пройдут, а там и весна придёт, тепло принесёт и новую надежду. Знаешь, я даже научусь верхом ездить, чтобы мы с тобой могли на прогулки выезжать, обещаю. Ты же мне поможешь?!

Но Снежка молчит, словно понимает, что не быть ей помощницей.

Утыкаюсь носом в тёплый бок и начинаю тихо петь свою любимую колыбельную, что пела мне мама. Пальцами перебираю жёсткие волоски, заплетая из них косичку.

И сама не замечаю, как засыпаю.

Снится мне лето. Небольшая лесная полянка, залитая ярким полуденным солнцем. В ветвях деревьев, окружающих полянку плотной стеной, весело щебечут птицы. Где-то вдали воет волк, но как-то дружелюбно что ли, и мне совсем не страшно. В моих руках небольшая плетённая из лозы корзинка, немного потрёпанная, но оттого не менее любимая и дорогая сердцу. Приседаю, осторожно наклоняю сочную листву земляники, выискивая ягодки. Вот они: крупные, ярко-красные, ароматные. Осторожно собираю их, чтобы не помять.

– Мамочка, я ещё нашла!
– раздаётся где-то сбоку от меня.

Вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь на голос. Ко мне бежит... я?! Разглядываю свою маленькую копию лет пяти со смешными растрёпанными белёсыми косами, которая подбегает ко мне и, наклонившись над корзинкой, вытряхивает в неё из ладошек горсть земляники.

– А давай сварим варенье, мам?!
– улыбается девчушка, глядя на меня. Поправляет растрепавшиеся волосы, пачкая личико ягодным соком.
– Папа его очень любит.

– Давай, милая, - на автомате отвечаю. Протягиваю руку, стирая след с нежной детской щечки.

Девочка наклоняется ко мне, обнимая ручками за шею и целует в щеку.

– Люблю тебя, мамочка!

И мне уже кажется, что я действительно вижу себя, сама же выступая в роли своей мамы,

да только глаза девочки. Не голубые совсем, серые, глубокие, словно небо перед дождём. И взгляд этих глаз отзывается в сердце невероятной нежностью, будто тёплым мёдом облили. Но сильный порыв ветра толкает меня в бок, что я валюсь на землю, не удержавшись. Корзинка выпадает из рук и ягоды рассыпаются по траве...

Слышу недовольное фырчание над собой. Открываю глаза и понимаю, что я не на поляне, а в конюшне, лежу на подстилке Снежки в её загоне. А Снежка... стоит надо мной и тычется мордой мне в живот, обнюхивая, видимо выискивает лакомства.

– Снежка!
– шепчу удивлённо, разглядывая вполне здоровую и бодрую лошадь.
– Снежечка!

Зажмуриваюсь, а потом снова открываю глаза - но видение не проходит.

– Снежечка!
– подскакиваю на ноги и кидаюсь к лошади обниматься.
– Богини милостивые, благодарю! Спасибо! Спасибо!

– Есения?!
– раздаётся за стойлом удивлённый голос Игната.

Скрип петель, и парень заходит в денник. Ну как заходит... тормозит у двери, удивлённо разглядывая открывшуюся картину. Завидев любимого хозяина, Снежка весело вскрикивает и несётся в нему. Тычется мордой ему в живот, а потом начинает обшаривать, недовольно фырча.

– Снежка...
– шепчет парень, не веря своим глазам.
– Снежка!
– обнимает лошадь за шею.
– Богини... я боялся, что приду, а ты тут... а я не успею попрощаться.

– Я думала, что ты останешься здесь ночевать с ней, - замечаю с некой обидой.

– Остался бы, да князь отправил к табунщику. Но как же так? Я думал, что... а ты здесь как оказалась?

– Тебя искала, поддержать хотела. Да вот... уснула, - виновато вздыхаю, опуская глаза и делая вид, что занята разглядыванием платья. А оно явно стоит этого - всё помятое, в крошках, лошадиных волосах и сене. Увидев меня в таком виде, вряд ли люди решат, что я провела ночь рядом со сдыхающей кобылой.

– Мне идти надо, пока двор не проснулся!
– бормочу, пытаясь проскочить мимо Игната. Но он ловит меня за руку.

– Ты что-нибудь давала ей?

Оглядываюсь назад, в поисках еды, но ничего не нахожу - всё подобрала.

– Пару морковок да сухарей немного, - выдыхаю.

– Я про лекарство. Ты ей что-то давала? Настои какие-то?!

Поднимаю глаза на парня и с удивлением разглядываю серьёзное лицо.

– Ты смеёшься что ль? Я же не лекарь!

– Тогда я ничего не понимаю. Все говорили, что Снежка подохнет, а она.... Ты не подумай, я очень рад, только вот странно всё это.

– Ничего странного. У Снежки тоска была, а я поговорила с ней... по-девичьи, - пожимаю плечами, хотя и сама удивлена столь быстрому выздоровлению кобылы. Она совсем не выглядит усталой и болезненной, нетерпеливо качает головой, выпрашивая еду.

– Поговорила?
– эхом отзывается Игнат, наглаживая морду своей любимицы.

– Мы с ней договорились кое о чём, о нашем женском, что тебе знать вовсе не обязательно.

– Не обязательно...
– повторяет парень.

– Угу! А ты бы лучше накормил Снежку, смотри, какие у неё голодные глаза!