Оттепель. Инеем души твоей коснусь
Шрифт:
— Чего? Вы с ума посходили? Да я же жена его! Мы же с ним спим! Какое еще… как его? Мужеложество?! Хватаете здорового мужика, приволакиваете его в КПЗ, держите взаперти, а нет чтобы поинтересоваться, мужеложник он или нормальный?
Милиционер нахмурился.
— Так что? Заявил же товарищ Убыткин, что лез к нему, проще сказать, развращал…
— Убыткин? Он врун! Вы такого поищите! Ему с пьяных глаз уже черти мерещатся!
— Я должен начальству доложить.
— Докладывайте! Только учтите: я отсюда никуда без своего
— А это зачем?
— Ну, вдруг пригодится? — с затаенной угрозой спросила Люся Полынина.
— Лейтенант Полушкин моя фамилия. Волну не гоните, сейчас разберемся.
Лейтенант Полушкин с озабоченным и хмурым лицом постучал в дверь начальника.
— Товарищ майор, разрешите?
Майор ел бутерброд с брынзой, прихлебывал что-то из чашки.
— Ну, что там?
— Баба там одна, ненормальная, скандалит в приемке. Мужика своего обратно требует. А его вчера… ну, это… По мужелоству, в общем, задержали. Артист один показания дал в письменном виде.
— А бабе чего тогда надо?
— Так она говорит, что он как все. Сожительствует с ней, короче. Все чин чином.
Майор встал, дожевывая бутерброд, остатки из чашки вылил в открытый рот, зажмурился, покрутил головой.
— Пойдем разбираться.
При виде Люси майор выпучил глаза: в таких туалетах сюда не приходят.
— Гражданка, с каким вы вопросом?
— Я прошу очной ставки со своим мужем.
— А где это засвидетельствовано, что он ваш муж?
— Слушайте! — Дамочка в красном платье замахала длинными ресницами, смаргивая слезы. — Мы оба работники «Мосфильма». Мы люди искусства, в нашем кругу браки не всегда регистрируются, вы разве этого не знаете?
— В грехе, значит, предпочитаете сожительствовать?
— В любви! Ни в каком не в грехе, а в любви!
— Выведите сюда этого Пичугина! — распорядился майор. — Посмотрим, что он скажет.
У Люси перехватило дыхание. Через пять минут его вывели, грязного, с заплывшим глазом, в синяках. Она закричала и бросилась к нему. Она бросилась к нему так, что ее даже не успели перехватить, она припала к нему всем телом и, плача, принялась целовать его измученное лицо, шею, плечи.
— Родной мой! Да что ж они так?
Он обхватил ее здоровой правой рукой и весь затрясся от рыданий.
— Любимый! Сказать, что ты пидор! Они тут, наверное, сами все пидоры!
Лейтенант Полушкин переглянулся с майором. Сцена была запоминающейся.
— Гражданка! Отойдите от арестованного. Вы пока ничего никому не доказали, — строго сказал майор.
Она обернулась. Лицо ее было в разводах от туши, но глаза сияли так, что майор чуть было не зажмурился.
— Нам, может, вам тут показать, что такое любовь? — спросила она очень тихо.
Майор так и подскочил от этого неожиданного и экстравагантного предложения.
— Показывать нам ничего не потребуется, — сказал
— Людмила Полынина, — сказала она. — В браке буду Пичугина.
— Запишите показания гражданки Полыниной. Вы утверждаете, что состоите в гражданском браке с гражданином Пичугиным?
— Утверждаю, — сказала она и всхлипнула.
— А вы, гражданин Пичугин, подтверждаете, что гражданка Полынина — ваша гражданская жена?
— Конечно, — сказал тихо Санча.
— И у вас регулярно происходят, так сказать, нормальные половые контакты?
— Не регулярно, а ежедневно! — вскрикнула Люся. — Мы только что со съемок вернулись, жили там в деревне, в общежитии для доярок, каждый день занимались любовью! Как работу заканчивали, так сразу друг к дружке! Там он мне и предложение сделал. А тут — нате вам! Убыткин письменное заявление сделал! Да он же подонок!
Лейтенант Полушкин, багрово покрасневший, отложил перо и вытер рукавом вспотевший лоб.
— Если гражданин Убыткин согласен взять обратно свои показания, — сиплым голосом сказал майор, — так причины для задержания гражданина Пичугина соответственно снимаются. А если же он не согласен…
Гражданка Полынина вся осветилась благодарной и счастливой улыбкой.
— Товарищи! Мы все ваше отделение позовем на свадьбу! Я слово даю вам, что всех до единого!
— Уведите пока что гражданина Пичугина, — распорядился майор. — И назавтра вызовите сюда этого… как его? Убыткина.
— Сашенька! — И Люся опять бросилась к нему. — Любимый мой, милый! Я жить без тебя не могу!
На улице она сразу схватила такси и помчалась в общежитие «Мосфильма».
— Бабушка, голубочка, — сказала она вахтерше, — в какой комнате Руслан Убыткин живет?
— Русланушка? — Вахтерша улыбнулась железными зубами. — В двенадцатой он, наш красавец.
— Ну, я тебе покажу «красавца»! — раздувая ноздри, шипела гражданка Полынина, взбегая по лестнице. — Ты у меня попляшешь!
Не постучавшись, она ногой отворила дверь и вошла. Руслан Убыткин стоял перед зеркалом, голый до пояса, и, согнув в локте свою руку, внимательно рассматривал напружинившийся бицепс.
— Убыткин, — с порога спросила она, — ты как предпочитаешь: чтобы тебя совсем перестали снимать или чтобы снимали раз в десять лет?
— С чего это меня вдруг перестануть снимать? — обиделся голый Убыткин.
— С того это «вдруг», — медленно объяснила она, — что я тебя так теперь буду снимать, таким уродом представлю, что тебя ни к одной съемке близко не подпустят!
Убыткин побледнел и опустился на кровать.
— Ты, Русланушка, знаешь, что все в наших руках, в операторских. Как мы снимем, таким и выйдешь. А я на всех главных картинах занята. Ты теперь от меня на сто процентов зависишь.