Отвергнутая целительница для Дракона
Шрифт:
Сняв промокшее пальто и повесив его на крючок, я осторожно двинулась вглубь дома. Последние три месяца у нас гостили мои тётушки – родные сёстры отца. Взбалмошные столичные дамы, они внесли в нашу размеренную жизнь столько шума и суеты, что порой к вечеру у меня начинала болеть голова. Поэтому сегодняшняя тишина казалась мне не просто непривычной, а подозрительной и от этого ещё более пугающей.
“Может быть, они уже уехали?” – промелькнула мысль. Но она тут же была отвергнута – до меня донёсся приглушённый шёпот из гостиной.
–
– Кара – сильная. Она справится, – более уверенно отвечала тётя Ванда.
– Но она ведь его любит, – голос Беатрис дрогнул. – Бедняжка…
Две мои тётушки сидели в креслах у камина, обнимая тёплыми ладонями чашки с дымящимся чаем. Их лица были необычайно серьёзны, словно скрыты под невидимой тёмной вуалью.
– Добрый вечер, – прошептала я, неуверенно ступая на мягкий ковёр. – Что произошло? Почему у вас такие лица?
– Ох, Кара! – тётушка Беатрис вздрогнула и, поставив чашку на стол, поднялась мне навстречу. – У нас… – она беспомощно обвела взглядом сестру, словно ища поддержки. – У нас для тебя плохие новости.
– Кто-то умер? – сердце болезненно сжалось, а голос предал, превратившись в едва слышный хрип. – Отец?
– С твоим отцом всё в порядке! – резко отчеканила Ванда Стэйлин.
В отличие от своей сестры, она обладала более строгим, властным характером.
– Тогда что случилось? – не выдержала я. – Вы сидите тут, как на похоронах.
– Генри… – начала было Беатрис Эттвуд, но тут же была прервана.
– Лучше пусть прочитает сама, – Ванда протянула мне конверт, из которого виднелся сложенный вчетверо листок плотной бумаги.
Я не торопилась брать письмо, чувствуя, как леденящие пальцы страха сжимают сердце. Интуиция шептала, что ничего хорошего это письмо не несёт.
“Дорогая Кара, я должен сообщить, что…”
Каждое прочитанное слово отзывалось тупой болью в груди.
– Он… – я едва могла говорить. – Он… меня бросает. Генри… расторг помолвку…
Глава 2
Я едва не рухнула на пол, в глазах стремительно темнело. Тётушка Беатрис, проявив удивительную для её лет реакцию, подоспела вовремя, подхватив меня за локоть и усадив в мягкое кресло с вышитыми подушками.
– Он меня… бросил? – прошептала я. – Разве такое возможно?
Первоначальный шок постепенно отступал, уступая место стадии отрицания.
Да, я наотрез отказывалась верить! Не могла принять даже мысли о том, что Генри решился разорвать помолвку. Он же клялся в вечной любви, уверял, что не мыслит жизни без меня! Что же могло измениться? Мы виделись с ним всего три дня назад. Неужели за столь короткий срок любящее сердце способно остыть, а чувства – бесследно испариться?
– Боюсь, что так, моя дорогая, – вздохнула тётушка Беатрис, грациозно опускаясь в соседнее кресло
– Нет, спасибо, – пробурчала я.
– Чего-нибудь покрепче? – вкрадчиво поинтересовалась тётя Ванда, выразительно приподняв тонкую чёрную бровь и многозначительно взглянув на графин с наливкой, стоявший на этажерке.
"Может, я всё ещё сплю?" – промелькнула отчаянная мысль. "Всё это – просто кошмарный сон. Или, возможно, глупый, жестокий розыгрыш. Да, точно! Меня решили разыграть, а я тут расчувствовалась!"
Я бросила отчаянный, полный мольбы взгляд на родственниц. Но те, казалось, не замечали моего смятения. Они уже оживлённо обсуждали какой-то предстоящий бал и вели себя так, будто ничего не произошло.
Внезапно меня захлестнула волна обжигающего гнева. Я вскочила с кресла, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.
– Я должна с ним поговорить! – воскликнула я, решительно направляясь к двери. – Наверняка это какое-то недоразумение!
– Кара! – предостерегающе крикнула тётя Ванда. – Сейчас не самое подходящее время для визита!
– Почему это? – я резко остановилась на пороге.
– У него гости, – уклончиво ответила она, отведя взгляд.
– Какие к чёрту гости? Генри ничего не говорил!
– Точнее, гостья, – пискнула тётушка Беатрис из гостиной.
– Да, плевать! – в сердцах огрызнулась я. – Мне всё равно! Я обязана с ним поговорить!
Вылетев в коридор, я распахнула дверь и едва не сшибла с ног отца, который, видимо, как раз собирался войти.
– Кара, боги милостивые! Что происходит? – удивлённо воскликнул он, хватаясь за шляпу.
Я пронеслась мимо, не ответив ни слова.
– Кара, постой! Куда ты? – послышался голос отца мне вслед.
– Позже, отец! Позже! – бросила я через плечо, сбегая с крыльца во двор, а оттуда на знакомую до боли мощёную улицу, ведущую к дому Генри.
Я не замечала ничего вокруг, шла словно в тумане, гонимая каким-то неведомым чувством. Перед глазами то и дело всплывали строки из его письма, полные холодности и равнодушия.
Улица казалась бесконечной. Я шла, спотыкаясь о камни мостовой. Прохожие оборачивались мне вслед, но я не обращала на них внимания. В голове крутилась лишь одна мысль: "Почему?"
Наконец, я оказалась перед знакомым особняком. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. Я на мгновение замерла, собираясь с духом, а затем решительно постучала в дверь.
Открыл дворецкий. Увидев меня, он нахмурился:
– Мадмуазель Эванс? Что вы здесь делаете? Хозяин не ожидает гостей.
– Мне необходимо с ним поговорить, – твёрдо заявила я, проходя в холл. – Немедленно.
– Но… – начал было дворецкий, однако я уже направилась в гостиную, где слышался заливистый смех, весёлые разговоры и музыка.