Отвергнутая целительница для Дракона

Берг Александра

Я чувствовала себя жалкой, потерянной и никому не нужной. Мир расплывался перед глазами. Но больше всего в этой истории мне было жалко отца. Он так мечтал что я, наконец, обрету любовь…

Знал ли он, что свадьба сорвалась? Пожалуй, что да. Тётушки всенепременно ему обо всём доложили.

Собравшись с мыслями и переодевшись в домашнее платье, я смогла-таки спуститься в столовую.

На ужин было картофельное рагу и баранья отбивная. Аромат еды, обычно такой аппетитный, сейчас вызывал лишь тошноту.

Тётушки, словно не замечая напряжённости, болтали о чём-то своём, и их голоса сливались в монотонный, раздражающий гул.

Отец молчал. Лишь изредка он бросал на меня тревожные, сочувствующие взгляды. Я же бесцельно возила по тарелке кусок мяса, пытаясь разрезать его, но у меня ничего не выходило. Руки дрожали, отказываясь подчиняться.

На миг перед глазами возникло напыщенное лицо Генри, его самодовольная ухмылка…

Ярость снова прорвалась наружу. Вилка не выдержала напряжения, взлетела вверх и с глухим плюхам грохнулась в тарелку с подливой, забрызгав не только скатерть, но и дорогое платье тёти Ванды, сидевшей напротив.

Повисла тяжёлая тишина, и все взгляды устремились на меня.

– Кхм… кхм, – прокряхтела тётя Ванда, с недовольным видом вытирая салфеткой пятна подливы с лица и платья.

– Простите, – буркнула я.

– Ты слишком сильно переживаешь, Кара, – хмыкнула тётя Ванда. – Твой Генри уже давно ухлёстывал за Агатой, – как ни в чём не бывало, выдала она. – Стоило ей появиться в городе.

– Агатой? – я подняла на родственницу красноречивый взгляд. – Говорите так, будто хорошо её знаете!

– Да, мы знакомы, – без зазрения совести высказалась родственница. – Она не так давно овдовела. Детей у неё нет, а её муж оставил ей приличное состояние. Ты бы знала это, если почаще появлялась в свете. Кара, когда ты в последний раз была на балу или приёме? Видела хоть что-то кроме своих сорняков и грязной бедноты? За эти три месяца, что мы гостим у вас, я насмотрелась, чем ты тут занимаешься, – тётя приподняла бровь, словно желая унизить меня ещё сильнее. – Совершенно отбилась от рук, превратилась в настоящую дикарку.

Я перевела полный отчаяния взгляд на тётушку Беатрис, но та лишь испуганно уставилась в свою тарелку, не горя желаем ввязываться в конфликт с сестрой. Отец тоже не проявлял участия, словно… словно он был согласен с ней.

– Мой брат тебя слишком избаловал, – подытожила она.

Слова били наотмашь, точно плётки.

– Прошу прощения, но позвольте мне самой решать, что делать со своей жизнью! – с раздражением в голосе бросила я.

Оставаться за столом более не хотелось. Аппетит исчез безвозвратно, будто его и не было.

– Артур, вот видишь! – торжествующе хмыкнула тётя Ванда. – Что и требовалось доказать. Она смеет пререкаться со старшими!

– Пререкаться? – я вспыхнула от несправедливых обвинений. –

Вы двое знали, что Генри увивается за другой, и молчали? А ещё вы вскрыли конверт!

Вспомнилось, что адресатом была указана я, а тётушки взяли и прочитали письмо! Какая наглая бесцеремонность!

– Дорогая, он должен был сам тебе всё рассказать, – робко вставила тётушка Беатрис, но её доводы потонули в потоке слов сестры.

– Даже если бы и рассказали, чтобы изменилось? Жить в нищете в какой-то деревушке… Это твоя мечта?

– А что если, да?

– Какой вздор! – тётя Ванда даже не попыталась скрыть своего презрения. – Генри поступил совершенно верно, когда выбрал деньги.

Нет, вы только послушайте, она его ещё и защищает? Просто немыслимо! Ни капли поддержки, сочувствия…

– А как же любовь?

– Любовь? Ха! На любви, дорогая моя, далеко не уедешь! – рассмеялась тётя Ванда.

– Какая же вы холодная и расчётливая…

– Кара! – жёстко прервал меня отец. – Следи за своим языком!

– Нужно заняться твоим воспитанием, – тётя резко швырнула салфетку на стол, словно только что бросила мне вызов.

– Попробуйте… – прошептала я, не сводя с родственницы полыхающего взгляда.

Вот-вот мог бы произойти грандиозный скандал. После всего, что со мной сегодня случилось, не знаю, сумела бы я сдержаться. Не буду лукавить, но с тётей Вандой мы были чем-то похожи. Обе пробивные и за словом в карман не полезем. Даже мама, когда была жива, не раз отмечала схожесть наших характеров. Вот и выходило так, что мы с тётей постоянно ссорились.

– Кара, мне кажется, тебе лучше пойти к себе, – мягко предложил отец, пытаясь предотвратить взрыв.

Тётя прожгла меня испепеляющим взглядом, но я выстояла. Гордо приподняла подбородок и почти встала, как вдруг в столовую ворвался взволнованный дворецкий.

– Смитэрс, что такое? – отец поднялся из-за стола.

– К вам… полиция нагрянула, сэр.

Я сглотнула вязкую слюну. Что-то мне подсказало, что явились именно за мной. Тётя Ванда, словно прочитав мои мысли, нервно прошептала:

– И что же ты натворила?

Глава 4

Время тянулось мучительно медленно. Прошёл час, за ним другой, третий… Тени за окном становились длиннее, погружая улицу во мрак. Тётушки, утомлённые переживаниями этого безумного дня, удалились в свои покои, а я все продолжала бесцельно бродить по гостиной, не в силах уснуть.

Отец появился в доме, лишь в одиннадцатом часу вечера. Бледный, с сурово сжатыми губами и тяжёлым, полным ледяного огня взглядом, который, казалось, пронзал насквозь. Таким я видела его впервые, и интуиция предупредила, что добром эта ночь не кончится.