Отверженный VI: Эльфийский Петербург
Шрифт:
— Вы непредсказуемы, Александр Петрович, — произнёс Каменский, присаживаясь за стол. — А вот ситуация очень уж предсказуемая.
— Вы прямо с порога сыплете загадками, Леонид Васильевич, — сказал кесарь. — Мне кажется, я не совсем понимаю, о какой ситуации идёт речь.
— Готов поспорить на миллион рублей, что Вы меня позвали, чтобы поговорить о Климе Дроздове! — неожиданно выпалил Каменский.
Это было неожиданно. С одной стороны, Романов даже обрадовался, что не придётся подводить разговор к нужной теме, но с другой — это означало,
Леонид Васильевич смотрел на кесаря и улыбался, словно наслаждаясь тем, что смог немного ошарашить Александра Петровича. Романову стало неприятно. Он ещё не отошёл от удара, который испытал, узнав, что председатель Конституционного суда был заодно с заговорщиками из «Русского эльфийского ордена». А ведь кесарь рассчитывал на сотрудничество с Каменским и предлагал тому занять должность главы Санкт-Петербурга после возможного устранения Николая Седова-Белозерского. А теперь вдруг выяснилось, что Седов-Белозерский стал главой сепаратистов как раз при помощи Каменского. Была в этом какая-то дикая ирония.
Очень уж хорошо маскировался председатель Конституционного суда — он никогда не высказывался в поддержку независимости Санкт-Петербурга, всячески подчёркивал, что является федеральным чиновником и даже несколько раз публично высказался о недопустимости амнистии для заговорщиков, ставивших себе целью распад государства. Немудрено, что именно в Каменском Романов увидел сильного, влиятельного и независимого эльфа, с которым можно было попытаться построить новые отношения между Новгородом и Петербургом.
Но всё оказалось не так радужно, и хорошо, что в итоге удалось вывести председателя Конституционного суда на чистую воду, пусть даже и совершенно случайно. И несмотря на то, что ситуация была крайне неприятной, кесарь вполне мог считать это своим очередным небольшим успехом. И обязан этим успехом Александр Петрович был мальчишке. В очередной раз. И не просто мальчишке, а наследнику рода Седовых-Белозерских. В этом тоже была ирония, да ещё какая — мальчишка, которого выгнали из семьи, назвав выбраковкой, разрушал то, о чём мечтал его дед и чего так яростно добивался отец.
«Поразительно, — подумал Романов. — Этот парень за два года сделал для страны больше, чем некоторые руководители спецслужб за всю карьеру».
— Я Вам больше скажу, — прервал раздумья кесаря Каменский. — Когда я узнал, что Дроздова похитили, я сразу понял, что за этим стоите Вы!
— И тоже были готовы поставить на это миллион? — поинтересовался Александр Петрович.
— Разумеется, — улыбнувшись, ответил эльф.
— Ну тогда будем считать, что все остались при своих. Один миллион Вы выиграли и один проиграли — к похищению Дроздова я не имею ни малейшего отношения.
— Неужели? — с нескрываемым удивлением спросил Каменский.
— Абсолютно! — ответил Романов, не удержавшись, чтобы тоже не улыбнуться, ему было приятно немного расстроить чересчур самоуверенного
— Но тем не менее Вы позвали меня сегодня, чтобы поговорить о Дроздове, не так ли? — спросил Леонид Васильевич.
— Да, — ответил Романов. — О нём. Хоть я и не связан с похищением Дроздова, но оно мне на руку, я Вам сейчас об этом открыто говорю. И мне хотелось бы открытости и с Вашей стороны, Леонид Васильевич.
— Мне нечего скрывать, Александр Петрович. А поскольку я угадал, о чём будет наш разговор, то не мог не захватить с собой кое-что, — сказал Каменский, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на стол перед Романовым.
— Что это? — поинтересовался кесарь, бросив взгляд на лист.
— Письмо. От Константина Романовича мне. Вы можете его прочесть, я не против.
— Я не люблю читать чужие письма без особой на то необходимости, но Вы можете мне пересказать его содержание.
— Если кратко, то в этом письме просьба Константина Романовича позаботится о его адвокате.
— Забота включает в себя затирание памяти и замену воспоминаний? — не без издёвки спросил кесарь.
— Нет, что Вы, — ответил Каменский. — Замена — это слишком сложно, я не умею этого делать. Я лишь стёр воспоминания у Клима Георгиевича и всего лишь за один день, точнее, за несколько часов.
— Какая-то странная забота, не находите? Чем это помогло Дроздову?
— Константин Романович в письме попросил позаботиться об адвокате, если с самим князем вдруг что-нибудь случится. Что я и сделал после гибели Константина Романовича — пристроил Дроздова в Каталонии. Просьба стереть память за последние шесть часов шла отдельно. Я не знаю, зачем это понадобилось князю. Он попросил это сделать так, чтобы адвокат ничего не понял, объясняя это опять же заботой о безопасности Дроздова. Всё это есть в письме. Вы можете сами его не читать, отдайте специалистам, они прочтут и заодно проведут экспертизу на подлинность.
Романов на этот раз ничего не ответил; он ожидал немного другого разговора, точнее, он вообще ничего не ожидал, а собирался действовать по обстоятельствам, допуская, что Каменский будет отрицать свою причастность к затиранию памяти Дроздову. Но Леонид Васильевич ничего не отрицал, он выбрал другую тактику — пытался объяснить, что в его поступке нет ничего необычного. Таким образом он перебросил мяч на сторону кесаря — теперь Романов должен был доказывать Каменскому, что тот поступил нехорошо.
— Скажите, Леонид Васильевич, просьба магистра «Русского эльфийского ордена» так много для Вас значила, что Вы решили нарушить закон? — спросил Романов.
— Я ничего не нарушал, Александр Петрович, — спокойно ответил Каменский.
— Ну как же? Вы же сами сказали, что Седов-Белозерский попросил всё сделать так, чтобы адвокат ничего не понял.
— Это так, — согласился эльф. — Но Дроздов дал письменное согласие на ментальное воздействие с целью защиты. Его копию я тоже могу Вам прислать, если желаете.