Ответ знает только ветер

Зиммель Йоханнес Марио

Внизу, у кромки моря, один за другим катились поезда.

57

Анжела все еще крепко спала, когда я встал и пошел в ванную. А когда оделся, написал записку и положил ее на ночной столик рядом с транзистором: «В десять часов вернусь. Я люблю тебя. Роберт». Вызвав такси по телефону в гостиной, я поехал в «Мажестик». Портье, подавший мне ключ от моего номера, улыбнулся приветливо, на его лице не было ни следа недовольства по поводу того, что я не ночевал у себя. Никаких известий для меня не было.

Я поднялся в свой номер, принял душ, побрился и вновь надел белые босоножки без задников,

белые брюки и голубую рубашку — все это когда-то купила мне Анжела. Казалось, с той поры прошли годы. Я заказал в номер чай, позавтракал и стал ждать девяти часов. Потом вышел на улицу и пошел пешком к филиалу ювелирного магазина «Ван Клиф и Арпельс». Там меня уже ждал мсье Кемар с одним из своих работников. Я заранее созвонился с ним и спросил, не сможет ли он сегодня, в порядке исключения, открыть свой магазин для меня. Он тотчас же согласился. И теперь открыл передо мной стеклянную дверь. Было видно, что он искренне рад меня видеть. Деньги были у меня с собой, и я сказал ему, что хотел бы купить обручальное кольцо.

— Обручальное кольцо, мсье Лукас?

— Да. Вы чему-то удивлены?

— У нас есть также кольца для помолвки. Во Франции, если конечно могут себе позволить, дарят невесте в день помолвки кольцо с алмазами. А обручальные кольца…

— Нет, не для помолвки, — прервал его я. — Мне нужно именно обручальное.

— Разумеется, мсье. — Он кивнул, радостно улыбаясь, и попросил помощника принести на подносике, обитом синим бархатом, целый набор колец, чтобы я мог выбрать.

— Какого размера должно быть кольцо?

— Вот такого, — сказал я и вынул из кармана одно из Анжелиных колец. Я взял его с ночного столика. Кемар замерил кольцо. Оказалось, что кольца такого размера у него имеются. Мне больше всего понравилось кольцо, сплошь покрытое тоненькими бриллиантовыми пластинками с косым срезом. Оно стоило двадцать тысяч франков. Кемар сам упаковал кольцо и вызвал мне такси, и я поехал обратно, домой, к Анжеле. Я даже ключ от квартиры захватил с собой на тот случай, если Анжела будет еще спать, когда я вернусь. Но она уже не спала, а сидела на террасе и пила черный кофе из очень большой чашки.

— Роберт! — вскочила она при моем появлении. — Где ты был? Я так беспокоилась!

— Но я же оставил тебе записку.

— А я все равно беспокоилась — когда проснулась и обнаружила, что тебя нет рядом. Записку я только потом заметила. Так где же ты был?

— Закрой глаза.

Она послушно исполнила мою просьбу.

Я вынул кольцо из коробочки.

— Дай мне твою левую руку.

Она опять послушалась. И я надел кольцо ей на палец.

— Теперь уже можно взглянуть?

— Да.

Она открыла глаза и удивленно уставилась на кольцо, переливавшееся всеми цветами радуги.

Она только смогла едва слышно прошептать:

— Роберт…

Я сказал:

— Знаю, это безумие. Я еще не получил развода, а уже дарю тебе обручальное кольцо. Но с другой стороны, это вовсе не безумие, потому что для меня ты — женщина, на которой я женюсь. Значит — моя жена.

— А ты — мой муж, — сказала Анжела. — Благодарю тебя, Роберт. Благодарю от всего сердца. Это кольцо… как бы завершение всего, правда?

— Вот именно — завершение, — сказал я.

В гостиной зазвонил телефон.

58

Башня была узкой и высокой. На ее крыше были установлены мощные прожекторы — ночью они, вероятно, освещали территорию товарной станции. Башня одиноко возвышалась посреди пустой

бетонированной площадки. Полицейский, засевший в крошечной кабине на крыше, мгновенно высунул ствол автомата в окно, и длинная очередь разорвала тишину. Все пули били в закрытое окно на втором этаже дома, стоявшего на унылой нищенской улочке прямо против входа в вокзал. Там и было-то всего два дома да росло несколько пыльных пальм. Один дом был выкрашен розовой краской, другой — зеленоватой. Штукатурка с обоих давно начала обсыпаться, оба дома были двухэтажные и очень запущенные. Кроме них больше никакого жилья вокруг не было.

За закрытым окном кто-то задвигался, и тут же прозвучали ответные выстрелы. Я заметил, как в углу окна рядом с разбитым вспыхнуло пламя автоматного выстрела. Второе окно было открыто. Стрелявшего не было видно. Он не целился только в полицейского на башне, он обстреливал всю территорию вокзала, составы и пути. За многими вагонами прятались полицейские, все как один с автоматами. Когда я приехал, мне пришлось, словно зайцу, петлять и прыгать между товарными вагонами — пули свистели вокруг. Этот человек, засевший на втором этаже, видимо, какой-то убийца-маньяк.

Весь квартал был оцеплен полицейскими и патрульными машинами. За ними собрались толпы любопытных — рыбаки, дети, старики и женщины с корзинками для продуктов. Бедняки, населяющие этот бедняцкий квартал. Меня пропустили сквозь оцепление лишь после того, как я назвал одному из старших офицеров полиции свое имя и сообщил, что Луи Лакросс позвонил мне по телефону и просил приехать. Офицеру мое имя было уже известно. Лакросс проинформировал его обо мне, и теперь он показал мне на один из стоявших на путях товарных вагонов: за ним сидел, скорчившись, Лакросс, видеть которого я не мог. Двигаясь перебежками, я буквально умирал от страха, но тем не менее бежал и бежал, а полицейские, укрывавшиеся за вагонами и пакгаузами, а также тот, что сидел на крыше башни, прикрывали меня, ведя бешеный огонь по окнам квартиры того человека на втором этаже дома по улице Пьера Семара. Полицейские были повсюду. Огромная и унылая территория станции буквально кишела ими. Они стояли и у самого дома, прижавшись к его стене, наверняка кое-кто из них проник уже и внутрь. Все они были вооружены и в стальных касках. Мрачная улица Пьера Семара ведет от улицы Френсиса Тонне на севере почти прямо на юг и вниз к бульвару де Миди, за которым уже море. Как я уже упоминал, на улице Пьера Семара было всего несколько домишек на восточной стороне, налево от них открытое пространство. Там располагалась огромная товарная станция — путаница рельсов и складские помещения. Эта товарная станция была самой отвратительной и безрадостной из всех, какие я когда-либо видел. А ведь бульвар де Миди проходит параллельно ей всего в ста метрах, за ним уже море. Здесь же буквально все было покрыто слоем грязи, даже листья пальм.

Я все-таки добрался до вагона, на который мне указал офицер, и увидел за ним коротышку Лакросса. Как всегда, он был в штатском, но с автоматом, как и все остальные.

— Доброе утро, — сказал он. Его тон и манера держаться просто ошарашили меня. Куда подевался запуганный и согбенный чиновник? Передо мной был разгневанный и полный решимости мужчина. — У вас нет оружия?

— Нет.

— Эти идиоты! Почему вам не дали оружия? Мы ведь здесь не в индейцев играем!

Пока мы с ним разговаривали, все время гремели выстрелы, раздавались автоматные очереди, звенели разбитые стекла. Взвизгивали женщины, мужчины орали что-то неразборчивое.