Ответный удар [= Последний из бессмертных]
Шрифт:
— Извините, позвольте мне пройти… — Он быстро расставил бокалы, затем, завершив нехитрую сервировку, отступил на шаг, повернулся к Шодан и спросил:
— Я могу быть свободен?
— Да, ступай. — Флора присела на краешек кресла, — Не забудь подать машину к девяти часам вечера.
— Будет исполнено. — Бытовой сервомеханизм удалился, неслышно прикрыв за собой двери.
— Ты уезжаешь? — Спросил Иван, так же сев в кресло.
— Мы уезжаем. — Поправила его Флора. — Сегодня ежемесячный Совет саттов. Большой прием, будут почти все жители города.
— Прошли сутки? — Иван все еще был погружен в свои
— Уже нормально. — Улыбнулась она, но за улыбкой и кажущейся беспечностью он увидел несколько едва приметных морщинок, разбегающихся от уголков ее глаз.
Сколько же ты отдала мне своих сил?
Хотелось встать, отбросить дурацкие условности, обнять ее…
Не вышло. Вопрос Флоры, остановил его порыв:
— Что случилось ночью? Ты едва не погиб…
— Произошел сбой. — Ответил Иван. — Информация, которую должен был получить мой рассудок, блокировалась. Видимо мозг в результате изменения подвергся определенной перестройке, — данные начали поступать, но возник внутренний конфликт, между передающими и принимающими нейросетями. Точнее сейчас объяснить не смогу, выяснить причину сбоя без специальной исследовательской аппаратуры невозможно. Нужно знать каким структурным изменениям подвергся мой мозг.
— Я ненадолго уснула рядом с тобой — Призналась Флора, отщипнув веточку винограда от грозди. — Мне приснился очень необычный сон. Могу рассказать, если тебе поможет?
— Конечно, расскажи.
Рассказ Флоры кое-что прояснил для Ивана. Во-первых, он понял, что все же получал информацию и его видения теперь начали обретать недостающую целостность — она видела то же самое, только более полно и подробно…
Во-вторых, Таманцев осознал, что между ним и Шодан существует ментальная связь, более глубокая, чем обычно для Теней. Она возникла в момент наивысшего напряжения моральных сил, и теперь вряд ли исчезнет.
В-третьих, он остро почувствовал, что должен любым мыслимым способом достать недостающую часть данных, не принятых Флорой и пропущенных его сознанием. Ситуация (по меркам галакткапитана) складывалась крайне тяжелая. Сейчас он еще не был готов делать окончательные выводы, но внутри уже засело чувство тревоги, ощущение незавершенности событий, словно кто-то намеренно выбил несколько звеньев логической цепи.
— Нам пора… — пальцы Флоры коснулись его руки, выводя Ивана из состояния глубокой задумчивости. Машина уже у входа. Тебе нужно переодеться.
Иван кивнул.
— По дороге объяснишь правила поведения?
— Конечно. Хотя никто не ждет, что ты станешь с первого дня придерживаться наших условностей.
— Не люблю привлекать к себе чрезмерного внимания. — Таманцев говорил, одевался, а думал о своем.
Не случайно он оказался тут.
Информация, паролем к открытию которой, несомненно, являлся образ метаморфа, пусть даже неполная, ясно указывала на иную планету, где существовали подобные формы жизни. Однако среди полученных данных не нашлось даже намека на присутствие Теней, Эмгланов или Избранных. Да и метаморф, запечатленный «автоматом катастроф» АРК, отличался от обитающих на Роке, отличался настолько, словно был, по меньшей мере, их эволюционным предком, но Таманцев прекрасно понимал, —
Кто- то создал их, так же как Теней и Эмгланов.
Главные вопросы сейчас: кто, когда и с какой целью разработал генетические модификаторы, способные (по опыту, полученному здесь, на Роке) воздействовать на уже взрослый, сформировавшийся организм, добавляя ему определенные способности?
Ответ придется искать тут.
Анфилады огромных залов блистали великолепием: повсюду царил свет, колонны, подпирающие своды истекали пурпуром, потолки, куда проецировались постоянно меняющиеся, находящиеся в повествовательном движении голографические фигуры, почему-то отливали ядовитым оттенком зеленого, пространство наполнял объемный золотистый свет, то собирающийся в сгустки, то рассыпающийся искрами «солнечных зайчиков».
Похоже, Иван оказался единственным, кого интересовала феерия спецэффектов, особенно фигуры людей, устало бредущих по дороге, и контуры машин, следовавших на уровне капителей бесчисленных колонн. Некоторое время он смотрел на картины, явно выхваченные из прошлого: усталые люди с изможденными чертами лиц, лихорадочным блеском в глазах, медленно ползущие, выворачивающие гусеницами пласты мха вездеходы, вооруженные андроиды, тесно замыкающие колонну людей и машин в периметр подвижного оцепления…
Флора попросила его подождать, и куда-то исчезла, как только они вошли в анфиладу смежных залов, Иван, ожидая ее возвращения, рассматривал голографические проекции, потом, когда сюжет короткого фрагмента начал повторяться, перевел внимание на людей, что группами, парами или поодиночке появлялись со стороны главного входа и тут же, подхваченные водоворотами общего движения, сливались с массой незнакомых Таманцеву лиц.
Так часто происходит, когда человек попадает в абсолютно незнакомое ему окружение. Некоторое время взгляд не выделяет деталей, отдельных лиц, все кажется немного странным, немного чуждым и едва ли не однотипным.
Иван старался, но не мог выделить из общей массы собравшихся ни метаморфов, ни эмгланов, ни теней, — все казались нормальными людьми, старающимися подчеркнуть собственную индивидуальность — взгляд Таманцева не сумел отыскать двух одинаковых нарядов или похожих лиц, и в то же время не наступало ощущения пестроты, напротив, общее восприятие страдало непонятной монотонностью.
Иван еще не понимал, что его рассудок уделяет больше внимания и значения эмоциональному настрою собравшихся, чем их нарядам или лицам…
Его созерцательность нарушило легкое прикосновение к плечу, и тихий голос, шепнувший почти на ухо, но как будто отдавшийся эхом под сводами залов:
— Милый, ты не соскучился?
Он обернулся. Флора тихо подошла сзади и теперь смотрела на него с иронично-выжидательной улыбкой, но что-то холодно сжалось в груди, подсказывая: это не она…
В следующий миг, на лестнице, уводящей к идущим по периметру зала балконам, появилась еще одна Флора, она легко сбежала до середины широкого марша, на миг остановилась, нахмурившись, а затем, строго, но не зло произнесла: