Отзвуки родины
Шрифт:
Янсен не сделал никакой попытки помешать ему. Через несколько шагов Гельмут обернулся еще раз.
— Там валяется ваше ружье, оно было лишним между нами. Прощайте!
Арнульф неподвижно смотрел ему вслед. Его глаза горели мрачным огнем; затем он медленно направился к тому месту, где лежало ружье, и поднял его.
— Верно, оно было лишним, — пробормотал он сквозь зубы. — Я так долго презирал Мансфельда как белоручку, а теперь… теперь я ненавижу его до глубины души! — судорожно сжав ружье, докончил он с дикой страстью.
ГЛАВА VII
Два
В Мансфельде не было еще никаких известий о капитане Горсте и его людях, но по всем признакам смелое путешествие у сильно укрепленного берега увенчалось успехом, в противном случае Штрандгольм пришел бы в движение, а там все оставалось спокойно.
Ева пока оставалась в замке; она выпросила себе позволение побыть здесь еще несколько дней, а у наместника были свои причины разрешить своей воспитаннице постоянное общение с семьей Мансфельдов, с которой у него лично сложились неприязненные отношения. Маленькая Ева болтала охотно и много, и наместник побуждал ее выбалтывать все, когда она возвращалась домой. Правда, он сам часто бывал теперь в замке, но заходил только на половину графа Оденсборга и никогда не переступал порога старой баронессы; между тем он очень интересовался тем, что делалось в этой «цитадели мятежников».
Два дня спустя после стычки у Штрандгольма обе девушки сидели в комнате и слушали чтение доктора Лоренца, между тем как Отто у окна занимался старым оружием. Это была сабля. Юноша вынул ее из ножен и разглядывал клинок, не обращая ни малейшего внимания на чтение; но и девушки, по-видимому, не проявляли к нему особенного интереса, так что доктор вскоре закрыл книгу:
— Пожалуй, прекратим чтение на сегодня. Оно, как видно, вовсе не занимает вас.
— Да, доктор, — откровенно ответила Элеонора, — у вас неблагодарные слушатели. Да и кому придут теперь в голову стихи, как бы хороши они ни были!
— Никому! Теперь у нас совсем иное на уме! — воскликнул Отто.
Лоренц подошел к нему.
— Наверное! Что это за оружие выискали вы здесь?
Глаза у юноши заблестели, и он гордо выпрямился.
— Это сабля моего отца! Мое наследство.
Лоренц неодобрительно покачал головой.
— Не следовало бы доверять вам такое смертоносное оружие; при своей пылкости вы легко можете причинить несчастье. Эта сабля слишком тяжела для вас.
Это замечание кольнуло юного героя; он с силой взмахнул клинком по воздуху и, сделав несколько легких выпадов, спросил торжествующим тоном:
— Ну, как? Достаточно опасно?
— Милосердный Боже, вы хотите убить меня? — воскликнул старик, с ужасом отшатнувшись от него.
Однако Отто звонко расхохотался.
— Не бойтесь, это относится только к датчанам. Ведь надо изредка поупражняться, приготовиться к бою. Немцы подвигаются все ближе, они повели наступление по всей линии; послезавтра они могут уже быть здесь.
— Не торжествуйте слишком рано, — остановил его Лоренц. — Пока все это — только слухи. Верно лишь то, что датчане со вчерашнего дня
Ева, молчавшая до сих пор, глубоко вздохнула при последних словах:
— Ах, Боже мой!
— К кому это относилось, Ева: к твоим землякам или, может быть, к их врагам? — полушутя спросила Элеонора.
— И к тем, и к другим! Я больше не знаю, на что я должна надеяться и чего желать.
— Да здесь не может быть никаких сомнений, фрейлейн Ева, — вмешался Отто. — Вы должны желать, чтобы Фриц явился сюда как победитель, все опрокидывая на своем пути, что, впрочем, он и так сделает при всех обстоятельствах. Да, мы с вами оказали великую услугу прусской армии, сохранив ей этого капитана.
Молодая девушка, сморщив носик, сделала презрительную гримаску.
— Ну, если бы я не отослала своего опекуна и графа к пруду, вы, наверное, не сумели бы удержать их. Во лжи помочь мне вы не могли.
— Нет, этого я не мог, — сознался Отто, — но путь к лодке мог быть совершен только через мой труп! А врали вы, фрейлейн Ева, правда, поразительно! Это была неподражаемая сцена, когда мы, наконец, вернулись, и граф с наместником вынуждены были смотреть, как пруссаки удаляются в их лодке. Они были вне себя от бешенства и хотели вызвать датчан, пока Гельмут не объяснил им, что шлюпка уже давно недосягаема для выстрелов. Тогда-то началась потеха! Они во что бы ни стало хотели найти виновного; нас обоих они, конечно, и не подозревали!
— Хорошо, если Фриц благополучно добрался до передовых позиций, — озабоченно промолвила Элеонора. — Он, правда, — превосходный рулевой, но ведь им пришлось обогнуть весь Штрандгольм и все время находиться на виду у крепости.
Ева как будто не разделяла ее опасений; она усмехнулась, и ее щеки вспыхнули, когда, нагнувшись к подруге, она тихонько прошептала ей:
— Не можешь ли ты, Нора, удалить отсюда ненадолго доктора и Отто?
Многозначительный взгляд дополнил ее слова. Элеонора сейчас же обратилась к Лоренцу:
— Вы, кажется, хотели пойти с Отто в парк, взглянуть, что делается на море. Буря усиливается, и я боюсь, что конца этой погоде не будет.
Лоренц вспомнил о своем намерении и пригласил с собой своего воспитанника, но Отто не обнаруживал никакой охоты уйти.
— Теперь что-то удивительно часто меня стали отсылать взглянуть, какая погода, — недовольно заметил он. — Вчера я три раза должен был наблюдать какие-то тучи, которых нигде не было. Я не знаю, доктор, но мне сдается, что от нас опять желают отделаться.
Молодые девушки с хохотом запротестовали против такого обоснованного предположения, и юноша согласился, наконец, сопровождать своего учителя. Едва они вышли, как Ева начала поверять свою тайну, давно уже мучившую ее.
— Я получила известия! — с торжеством заявила она.
— От кого? — удивленно спросила Элеонора.
— От него!
— От Фрица Горста?
— Да, ему удалось переслать мне письмо; час назад я получила его, конечно, под величайшим секретом.