Отзвуки родины

Вернер Эльза

— Я не могу поверить страшной вести! Неужели это действительно правда, Арнульф?

И она сразу замолчала: картина, представившаяся ее взору, говорила достаточно ясно, а тут еще Отто устремился к бабушке.

— Да, бабушка, его связали как преступника, за то, что он спас Фрица!

— И это в замке моего внука? — с горьким упреком сказала баронесса, обращаясь к наместнику.

— Я должен просить вас, сударыня, предоставить мне распоряжаться по своему усмотрению, — с холодной невозмутимостью

продолжал Хольгер. — За все я беру ответственность на себя.

— Да разве вы не слышите, что творится на дворе? Возмущение растет с каждой минутой! Сюда вернутся и силой освободят Арнульфа Янсена.

— Я уже позаботился о том, чтобы этого не случилось, — объяснил Хольгер, но факты, по-видимому, опровергали его самоуверенность, так как в комнате отчетливо слышались шум и дикие, грозные крики; толпа добралась до самых дверей замка.

Все невольно замолчали, прислушиваясь. Рев бушующего моря смешивался с ревом угрожающей толпы, требовавшей своего предводителя, а теперь сюда примешался еще третий голос, но такой тихий, что его услыхал только один хозяин замка, умоляющий и нежный, и маленькая ручка легла на его плечо.

— Гельмут!.. Гельмут!

— Что ты хочешь, Элеонора? — спросил барон, обернувшись к ней вполоборота.

— Ничего, если ты спрашиваешь у меня!

— Зови меня на помощь любому, но не этому Янсену!

— Почему же?

— Потому что я ненавижу его и потому что он платит мне ненавистью в десять раз большей!

Элеонора с изумлением молча смотрела на него, ничего не понимая. В это время из соседней комнаты, окна которой выходили во двор замка, пришел Лоренц; старик дрожал всем телом.

— Крестьяне ворвались в ворота, — сообщил он. — Весь двор кишит людьми, они пытаются взломать двери. Офицер грозит открыть по ним огонь! Господин наместник, вы и себя, и нас подвергаете неизмеримой опасности, доводя до крайности.

— Ну, господин доктор, как вы, так и господа Мансфельд можете быть спокойны, — иронически ответил Хольгер. — Мятежники отлично знают, какими симпатиями они пользуются в замке.

— Но это действительно, кажется, становится серьезным, — тихо заметил Оденсборг наместнику.

Спокойствие того, очевидно, было напускным, так как он ответил таким же тоном:

— Действительно, похоже, что это серьезно. Во всяком случае нам необходимо убрать Янсена. На одно слово, граф! — и, отведя Оденсборга в сторону, он стал что-то тихо и оживленно говорить ему.

Элеонора между тем приблизилась к пленнику; вести со двора придали ей новое мужество.

— Арнульф, они придут! — с блестящими глазами вполголоса промолвила она. — Они выломают двери и освободят вас!

Янсен мрачно, но решительно покачал головой.

— Нет! Если бы я был во главе их, они, может

быть, и совершили бы этот подвиг, но толпа без предводителя не выдержит огня, а что солдаты будут стрелять, я знаю: им дан такой приказ.

— Тогда я освобожу тебя! — воскликнул Отто, хватаясь за саблю, которую оставил у стены, отправляясь с воспитателем в парк.

Баронесса в ужасе всплеснула руками.

— Отто, ради Бога, не делай сейчас глупостей!

— Но, бабушка, Арнульф не должен погибнуть, и к тому же так постыдно погибнуть! — с жаром воскликнула Элеонора.

На мрачном лице пленника мелькнуло нечто вроде улыбки при звуках милого голоса, дрожавшего от страха. Но это продолжалось лишь один миг.

— Вы думаете так потому, что ваши избавители уже настолько близко, что завтра утром могут быть здесь? Да, вот это-то больше всего и огорчает меня. Всю свою жизнь я мечтал и надеялся, что настанет, наконец, день избавления, всю свою жизнь я положил на это. Смерть после него мне безразлична, но умереть теперь, может быть, за несколько часов до того, как займется заря свободы!.. О, это крайне тяжело!

Наместник, между тем, окончил свой короткий разговор с графом, в то же время ни на минуту не теряя из вида Янсена, как будто особенно боясь его попытки к бегству.

Правда, все выходы замка были заняты солдатами, а в комнате, кроме трех женщин, находились только старый испуганный доктор Лоренц да юноша Отто, попытка которого схватить саблю вызвала лишь презрительную улыбку на устах обоих датчан. На самого хозяина замка они не обращали внимания; в таких обстоятельствах с ним не считались, да и он все еще стоял у окна, глядя на бушующее море.

— Значит, в верхнюю башню, — сказал Хольгер графу, — в ней надежнее всего. Ваши два лакея отведут туда арестанта, а я буду сопровождать его. Янсен, приготовьтесь следовать за мною!

— Куда? — спросил Янсен.

— Туда, куда я вас поведу.

Словно защищая его, Отто положил руку на плечо пленника.

— Арнульф, не ходи! Мы больше не увидим тебя!

— К чему бороться? Ведь я связан! — сурово ответил Янсен.

Элеонора все еще стояла рядом с ним и вдруг тоже сделала движение, словно желая удержать его.

— Арнульф!

Янсен медленно повернул голову, и его долгий и печальный взор упал на ее прекрасное лицо, которое, как он считал, видел сегодня в последний раз.

— Прощайте, фрейлейн Нора! Я не могу дать вам на прощанье руку, но знаю, что вы не назовете меня шпионом. Вспомните завтра рано утром обо мне. Я также буду думать о вас, когда… — его обычно суровый голос звучал необыкновенно мягко, но, словно сердясь на себя за эту слабость, он внезапно умолк, закусив до крови губы. — Прощайте!