Овернский клирик
Шрифт:
Ансельм, похоже, порывался возразить, но аргументы нормандца оказались слишком весомыми. Да, фантазии завели парня слишком далеко. Нелюди хранят Грааль! Если, конечно, Грааль – действительно чаша Христа, а не что-то другое. Ведь говорят же, что это был волшебный котел из хрусталя…
Было о чем подумать. Я прикрыл глаза – и вдруг заметил, что сквозь веки пробивается слабый свет. Да, в зале уже не было темно, хотя факел почти догорел. Я немного вижу в темноте, но теперь не приходилось вглядываться в черный мрак. Воздух светился, и я уже мог разглядеть весь зал – неровные
Черная ниша исчезла. Вместо нее я увидел светящуюся дверь – высокую, куда выше человеческого роста. Свет был странный – белый, но не холодный, непохожий на мертвое свечение болота или кладбища.
– Брат Ансельм, – я повернулся и указал на дверь. – Видите?
Парень несколько мгновений вглядывался, затем удивленно пожал плечами.
– Нет. Темно, факел сейчас погаснет…
На миг стало страшно. Он не видит. Ни он, ни другие. Снова я сумел заметить нечто, доступное лишь…
Кому? Нечисти?
Я поманил Ансельма и прикоснулся к его руке.
– О Господи!
Ансельм перекрестился. Я поспешил убрать руку и услышал облегченный вздох.
– Предупредили бы, отец Гильом! А красиво!
– Чего красиво? – поинтересовался Пьер. Мы переглянулись. Я покачал головой – посвящать простодушного нормандца в нашу тайну не стоит. По крайней мере, пока.
– Там ниша, – я встал. – Мы с братом Ансельмом посмотрим.
Вблизи свет не казался таким ярким. На миг подумалось, что в потолке просто пробит колодец, выводящий наверх. Но тут же понял – нет, это не дневной свет. Да и ниша оказалась не нишей, а узким коридором, кончавшимся глухой стеной. Короткий коридор, шагов десять, не больше.
– Надо посмотреть, – я кивнул Ансельму и осторожно переступил порог…
Ничего не произошло. Слева и справа – гладкие стены, пол, покрытый толстым слоем пыли. Я огляделся, пытаясь найти источник света, но тщетно. Казалось, светится воздух. Вздохнув поглубже, я почувствовал необычную свежесть, словно где-то рядом только что отгремела гроза.
Я сделал еще шаг и вдруг замер, еле удержавшись, чтобы не броситься назад. Я был не один – у стены, в конце коридора, медленно проступал темный силуэт.
Руки сразу же стали ледяными, в висках застучала кровь, сердце замерло. Медленно, медленно, стараясь не сделать лишнего движения, я снял с груди крест.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Изыди!
Ничего не изменилось – темный силуэт остался на месте. Я уже видел – это не демон. Человек – или нечто в человеческом подобии. Я перекрестился, шагнул вперед, и в тот же миг он пошел мне навстречу.
…Шаг, еще шаг… Мы шли, двигаясь одновременно, и на мгновенье показалось, что передо мной – зеркало. Но, конечно, это не так. Тот, кто шел мне навстречу, был не я, хотя что-то знакомое я уже мог разглядеть. Блестящая кольчуга, золоченый шлем, сабля на боку… Сарацин! Страх исчез, в душе проснулся старый, забытый азарт. Значит, и сюда добрались! У меня не было меча, не было даже кинжала, но я не боялся. Давай, парень, кем бы ты ни был! Не страшился я вас живых, не испугаюсь и призраков!
Мы прошли уже половину расстояния,
Еще шаг, еще – и мы уже стояли лицом к лицу. Теперь ясно – передо мной не человек, не оборотень – призрак. Сквозь кольчугу неясно проступала каменная стена коридора. Я улыбнулся, он тоже, и тут наши глаза встретились…
Да, я уже видел его. Во сне – когда я гнался за вертким атабеком, но настиг совсем другого – того, кто стоял теперь передо мной. Значит, сон… Но внезапно я почувствовал, что рука, сжимавшая крест, дрогнула.
Я вспомнил. Наконец-то вспомнил!
Конечно, он приходил ко мне во сне. Но я видел это лицо и раньше, так же ясно, как и сейчас. Видел в зеркале – в дорогом багдадском зеркале, куда заставляло меня заглядывать молодое тщеславие. Лицо – мое лицо.
Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Я, смиренный сын Сен-Дени, чья жизнь плохо ли, хорошо, но уже прожита, и я же – молодой, еще не знающий сомнений, не ведающий, что такое боль. Правда, вместо белого плаща с малиновым крестом на мне были поганые сарацинские доспехи, и на левой щеке почему-то отсутствовал шрам – память о ране, полученной еще в детстве, на первой моей охоте…
– Кто ты?
Призрак молчал, начиная постепенно бледнеть. Я – другой, исчезал, растворяясь в золотистом свечении.
– Отец Гильом!
Голос Ансельма заставил очнуться. Я бросил последний взгляд на опустевший коридор и повернул назад.
– Что там было? Вы с кем-то разговаривали?
– Да. Пойдем, брат Ансельм!
– Что там у вас быть? – воззвал Пьер. – Мне идти к туда?
Мы в два голоса поспешили остановить порыв достойного нормандца. Я заметил, что Ансельм явно не желает уходить.
– Вы видели призрак? Да? Я читал в одной книге о пещере, где можно встретиться с чем-то самым важным в твоей жизни. Там описывался золотистый свет… Отец Гильом, я тоже хочу попробовать!
– Ты же ничего не увидишь, брат Ансельм!
– Я – нет, – усмехнулся он. – Зато вы увидите!
Менее всего хотелось впутывать в такое дело Ансельма, но я решил не спорить, иначе наша перепалка привлечет внимание остальных. Итальянец перекрестился, пробормотал короткую молитву и шагнул в светящуюся дверь. Я стал у входа.
Темный силуэт возник почти мгновенно. Я сразу же понял – это не двойник Ансельма. Призрак был выше ростом, шире в плечах, его лицо – немолодое, с глубокими морщинами на лбу – обрамляла темная борода. Но все же чем-то они были схожи. Итальянец шел медленно, на ощупь, и так же медленно приближался тот, другой. И тут я заметил то, что, хвала Господу, не мог увидеть Ансельм. Лицо, руки, грудь призрака покрывала черная, засохшая кровь. Скрюченные пальцы с желтыми ногтями впились в ладони. Навстречу Ансельму шел мертвец!