Овладей мной
Шрифт:
— Мне двадцать.
Мой взгляд снова устремляется к его лицу. Синяки возле его левого глаза и челюсти становятся фиолетовыми, но от этого он не выглядит менее привлекательным.
— Мне восемнадцать, — шепчу я.
Мне всего восемнадцать, и я потеряла родителей. Теперь меня похитили, и я застряла в грязной комнате с незнакомым парнем.
Мое дыхание учащается, и невозможно остановить волну паники, разрывающую мои внутренности.
Парень,
О, Боже.
Я наклоняю голову, зажмуриваю глаза и прикусываю нижнюю губу, когда всепоглощающая тревога и страх посылают ударные волны по моему телу.
Во что я ввязалась?
Дыхание учащается, из меня вырывается сдавленный звук.
— Паника не поможет, — бормочет Алек, как будто похищение для него — обычное дело. — Это разозлит их, а значит, они убьют тебя первой.
О, Боже.
О, Боже.
О, Боже.
Я поднимаю голову, хватая ртом воздух. Мои глаза останавливаются на Алеке, и я выдыхаю:
— Я просто туристка. Я гражданка Америки.
Он пожимает плечами.
— Для них все это не имеет значения. — Его черты на мгновение напрягаются, но я не могу понять, что за эмоции отразились на его лице. — Просто делай, как они говорят. — Он качает головой и вздыхает. — Мой отец уже должен искать нас.
Я смотрю на него, сбитая с толку тем, что он так спокоен.
— Почему ты не боишься? — Может быть, он знает что-то, чего не говорит мне.
Его взгляд мечется к двери.
— Бояться неизбежного бессмысленно.
Мой голос дрожит, когда я спрашиваю:
— Что именно неизбежно?
Я не хочу знать.
Не совсем.
Алек снова обращает свое внимание на меня.
— Ты уже паникуешь. Последнее, что мне нужно, — это чтобы у тебя случился срыв.
Его ответ усиливает мой страх вдвое.
Внезапно вопрос, который я пыталась сдержать, срывается с моих губ.
— Ты похитил меня? Потому что принял за Светлану?
Если бы я не поменялась с ней одеждой, то не оказалась бы в этой переделке.
Челюсти Алека сжимаются, затем он кивает.
— Почему?
Нетерпеливое выражение появляется на его лице.
— Как я уже сказал, ты в самом разгаре войны.
Негодование по отношению к мужчине рядом со мной наполняет мою грудь, и я перевожу взгляд на свои ноги.
Мы слышим шаги за дверью, затем скрежет ключей. Когда дверь распахивается, у меня пересыхает во рту, а глаза расширяются.
В маленькую комнату входят двое мужчин очень устрашающего вида. Однако они не похожи на русских, и ни один из них не выглядит достаточно старым, чтобы
Алек усмехается.
— Риккардо Проди. — Я слышу, как он шевелится, и, бросив взгляд на Алека, наблюдаю, как он поднимается на ноги. На его лице застыло выражение ненависти, отчего он выглядит так же устрашающе, как и наши похитители. — Лука знает, что ты задумал?
Мужчина, который, как я предполагаю, Риккардо Проди, делает шаг ближе к Алеку.
— Пока мафия и Братва не разорвут связи, мы не будем отчитываться перед Котрони.
Алек снова усмехается, и это больше похоже на предупреждение.
— Виктор и Лука убьют тебя за это.
Риккардо жестом указывает на меня, и другой мужчина подходит, хватая меня за руку.
Меня рывком поднимают на ноги и я восклицаю:
— Нет. Подождите. — Паника и ужас закручиваются в моем животе, вызывая тошноту.
Я бросаю на Алека умоляющий взгляд, надеясь, что он сможет остановить то, что вот-вот произойдет, но он даже не смотрит в мою сторону.
Я борюсь с хваткой на своей руке, крича им подождать, пока они вытаскивают меня из комнаты.
Меня ведут по узкому коридору, где я замечаю четырех вооруженных охранников, прежде чем меня заталкивают в другую комнату.
Риккардо садится на стул и, скрестив ноги, медленно окидывает меня взглядом. На вид ему под тридцать или чуть больше, и в костюме он выглядит как обычный бизнесмен.
Другой мужчина все еще цепко держит меня за руку, и все, что я могу делать, — это дрожать, мой страх слишком силен, чтобы пытаться мыслить здраво.
— Кто ты? — Спрашивает Риккардо.
— Я американка. — У меня есть тщетная надежда, что моя национальность помешает им причинить мне боль.
Или сделать что-то еще хуже.
Мой разум протестует, отказываясь думать о смерти.
Мужчина хмурится.
— Как ты связана с Братвой?
Мой язык высовывается, чтобы облизать губы.
— Никак. Я даже не знаю, что такое Братва.
Он наклоняет голову, его темные глаза смотрят на меня, и я боюсь, что обмочусь.
— Как тебя зовут?
— Эверли…Адамс.
— Никогда о тебе не слышал. — Он смотрит на мужчину, держащего меня за руку, и приказывает скучающим тоном: — Она ничего не стоит. Избавься от нее.
По моей коже пробегает жуткая дрожь, и чувство, которого я никогда раньше не испытывала, пронзает меня до глубины души.
Я не готова умирать.
Честно говоря, я ужасно боюсь смерти.
Может быть, если я объясню ситуацию, что я только что поменялась одеждой со Светланой, он отпустит меня. Слова вертятся у меня на кончике языка, но что-то подсказывает мне не разглашать информацию. Вместо этого я умоляю: