Ожерелье королевы
Шрифт:
– Королева! – пробормотал он, пытаясь встать.
– Да, сударь, королева! – торопливо произнесла Мария Антуанетта. – Королева, которой известно, как вы стараетесь лишить себя рассудка и жизни, знает, как вы оскорбляете ее в своих снах и оскорбляете, когда бодрствуете, королева, которая заботится о своей чести и о вашей безопасности! Вот почему она пришла к вам, сударь, и не так вы должны были бы встретить ее.
Потерявший голову Шарни, дрожа, поднялся, но при последних словах опустился на колени; измученный
– Да мыслимо ли, – продолжала королева, тронутая его почтительностью и молчанием, – чтобы дворянин, слывший некогда одним из самых верных наших слуг, ополчился, подобно злейшему врагу, на честь женщины? Запомните, господин де Шарни, с самой первой нашей встречи вы видели не королеву; та, кто предстала вам, – женщина, и вы не смеете об этом забывать.
Шарни, потрясенный этой тирадой, что рвалась из самого сердца, попытался вставить хоть слово в свою защиту, но королева помешала ему.
– Что же станут делать мои враги, коль вы даете им пример предательства? – воскликнула она.
– Предательства… – пролепетал Шарни.
– Выбирайте, сударь. Либо вы безумны, и тогда я лишу вас возможности чинить мне зло, либо вы – предатель, и тогда я покараю вас.
– Ваше величество, не называйте меня предателем. Такое обвинение в королевских устах предшествует смертному приговору, а в устах женщины – бесчестит. Королева, казните меня. Женщина, пощадите.
– Да в здравом ли вы уме, господин де Шарни? – изменившимся голосом спросила королева.
– Да, ваше величество.
– Значит, вы сознаете свою вину по отношению ко мне и свое преступление против… короля?
– О Боже! – прошептал несчастный.
– Вы, господа дворяне, слишком легко забываете, что король является супругом женщины, которую вы оскорбляете, поднимая на нее глаза, что король является отцом вашего будущего властелина, моего ребенка. Король – человек стократ возвышенней и лучше, чем все вы, человек, которого я боготворю и люблю.
– О! – глухо простонал Шарни.
Чтобы не упасть, ему пришлось опереться рукою о пол.
Вскрик де Шарни пронзил сердце королевы. В его угасшем взоре она прочла, что он поражен насмерть и умрет, если она сейчас же не вырвет стрелу, которую сама пустила в него. Королева была милосердна и мягка и потому испугалась, видя бледность и слабость того, кому бросила обвинение; она уже была готова позвать на помощь.
Однако она подумала, что доктор и Андреа неверно истолкуют обморок молодого человека, и сама, собственными руками, подняла его.
– Давайте поговорим, – предложила она, – я как королева, вы как мужчина. Доктор Луи пытался вас вылечить. Рана ваша совершенно пустяковая, но ее состояние все ухудшается из-за причуд, рождающихся у вас в мозгу.
– Ваше величество прогоняет меня… – пробормотал Шарни. – Я ухожу, ухожу.
И он с такой стремительностью вскочил, намереваясь уйти, что не удержал равновесия, пошатнулся и упал прямо в объятия королевы, загородившей ему проход.
Но когда Шарни ощутил соприкосновение с пылающей грудью той, кто его поддержала, когда вокруг него сомкнулось кольцо ее рук, не давших ему упасть, он совершенно утратил рассудок, его уста приоткрылись, и из них вырвался пламенный вздох, который уже не был словом, но не осмелился стать поцелуем.
Королева, сама вспыхнувшая от этого прикосновения, смягченная слабостью молодого человека, оттолкнула его безжизненное тело в кресло и хотела бежать. Однако голова Шарни, откинувшись назад, ударилась о деревянное обрамление спинки, на губах у него показалась светло-розовая пена, а со лба на руку Марии Антуанетте упала жаркая, красноватая капля.
– Прекрасно, – прошептал Шарни, – я умру, убитый вами.
Королева забыла обо всем. Она вернулась, схватила Шарни в объятия, подняла его и прижала ледяную руку к сердцу молодого человека.
Любовь сотворила чудо, Шарни ожил. Он открыл глаза, и видение рассеялось. А женщина испугалась, что, вместо того чтобы попрощаться навсегда, она даст повод для воспоминаний.
Она так стремительно побежала к дверям, что Шарни едва успел ухватить ее за шлейф, восклицая:
– Ваше величество, во имя почтения, какое я питаю к Богу, хотя я его почитаю куда меньше вас…
– Прощайте! Прощайте! – бросила ему королева.
– О ваше величество, простите меня!
– Господин де Шарни, я вас прощаю.
– Ваше величество, последний взгляд!
– Господин де Шарни, – молвила королева, трепеща от гнева и волнения, – если вы человек чести, то сегодня вечером или завтра утром вы, если не умрете, уедете из дворца.
Отдавая повеление, королева умоляла. Шарни, сложив в упоении руки, пополз на коленях к королеве.
Однако она, стремясь убежать от опасности, уже распахнула дверь.
Андреа, не отводившая с самого начала свидания глаз от двери, заметила и стоящего на коленях молодого человека, и близкую к обмороку королеву, заметила горящий надеждой и гордостью взор Шарни и погасший, опущенный взгляд Марии Антуанетты.
Пораженная в самое сердце, исполненная отчаяния, испытывая ненависть и презрение, Андреа все же не склонила голову. Она смотрела на королеву, и ей казалось, что Господь чересчур щедро оделил эту женщину, дав ей красоту и трон: ведь только что он подарил ей целых полчаса с г-ном де Шарни.