Ожерелье королевы
Шрифт:
– Нет, государь, ни за что на свете, ибо ничто на свете не заставит меня проронить хотя бы слово, пятнающее честь моего короля и ее величества королевы.
Король нахмурился.
– Мы опустились весьма низко, господин де Бретейль, – сказал он. – Ваше донесение все пропахло миазмами того вертепа, откуда вы его почерпнули.
– Любая клевета проникнута ядовитыми испарениями, государь, и посему необходимо, чтобы короли очищали воздух, прибегая к самым действенным мерам, иначе этот яд достигнет трона и запятнает
– Господин де Роган! – прошептал король. – Но где тут хоть капля правдоподобия? Неужели кардинал дал понять…
– Ваше величество, вы сами можете убедиться, что господин де Роган вел переговоры с ювелирами Бемером и Босанжем, что продажа ожерелья была улажена при его участии, что он оговорил и принял условия сделки.
– Этого не может быть! – воскликнул король, охваченный гневом и ревностью.
– Это подтвердит первый же допрос. Ручаюсь вашему величеству.
– Ручаетесь?
– Без колебаний, государь, и готов отвечать чем угодно.
Король заметался по кабинету.
– Ужасные вещи творятся, – произнес он, – но во всем этом я не усматриваю кражи.
– Государь, ювелиры утверждают, что получили от королевы расписку и что ожерелье находится у нее.
– А! – подхватил король, у которого вспыхнула надежда. – Так она это отрицает! Вот видите, Бретейль, она это отрицает!
– Помилуйте, государь, да разве я когда-нибудь убеждал ваше величество, что не верю в невиновность королевы? Неужто дела мои настолько плохи, что ваше величество не видит, какое почтение, какую любовь питаю я в своем сердце к этой чистейшей из женщин!
– Значит, вы обвиняете только господина де Рогана…
– Но, государь, я следую очевидности.
– Тяжкое обвинение, барон.
– Возможно, оно повлечет за собой расследование; но расследование ведется без предубеждения. Подумайте, государь, королева утверждает, что ожерелья у нес нет; ювелиры утверждают, что продали его королеве; ожерелье исчезло, и люди произносят слово «кража», присовокупляя к нему имя господина де Рогана и священное имя королевы.
– Верно, верно, – отвечал потрясенный король, – вы правы, Бретейль, это дело необходимо прояснить.
– Иного выхода нет, государь.
– Боже мой! Кто это следует по галерее? По-моему, это господин де Роган направляется в капеллу?
– Нет, государь, господину де Рогану еще не время идти в капеллу. Еще нет одиннадцати, и потом, господин де Роган нынче должен служить мессу, а посему будет в кардинальском облачении. Нет, это не он. У вашего величества еще полчаса в запасе.
– Что же мне делать? Побеседовать с ним? Призвать его сюда?
– Нет, государь, позвольте мне дать совет вашему величеству: не предавайте дело огласке, пока не потолкуете с ее величеством.
– Да, – согласился король, – она скажет мне правду.
– Ни на секунду в этом не усомнюсь,
– Вот что, барон, располагайтесь здесь и, отринув стеснения, ничего не смягчая, изложите мне все обстоятельства дела со всеми пояснениями.
– Здесь в портфеле у меня подробный доклад, снабженный доказательствами.
– В таком случае за работу, погодите только, пока я запру дверь кабинета; на нынешнее утро у меня назначены две аудиенции, но я их отложу.
Король отдал распоряжения и, усаживаясь, бросил последний взгляд в окно.
– А вот это уж точно кардинал, – сказал он. – Поглядите.
Бретейль встал, приблизился к окну и из-за шторы увидел г-на де Рогана: в пышном облачении, как полагалось кардиналу и архиепископу, он шествовал в покои, которые отводились ему всякий раз, когда он служил торжественную мессу в Версале.
– Наконец-то он здесь! – поднявшись на ноги, вскричал король.
– Тем лучше, – отозвался г-н де Бретейль. – Вы сможете объясниться с ним, не откладывая.
И он принялся поучать короля с усердием человека, вознамерившегося погубить другого человека.
В своем портфеле он с дьявольским искусством собрал все, что могло сокрушить кардинала. На глазах у короля росла груда доказательств вины г-на де Рогана, однако Людовик XVI был в отчаянии: доказательств невинности королевы было куда меньше.
Четверть часа он нетерпеливо переносил эту пытку, вдруг в близлежащей галерее послышались крики. Король напряг слух, Бретейль прервал чтение. В дверь кабинета осторожно постучал офицер.
– В чем дело? – осведомился король, которого разоблачения г-на де Бретейля привели в крайнее возбуждение.
Офицер вошел.
– Государь, ее величество королева просит ваше величество удостоить ее своим посещением.
– Случилось нечто новое, – побледнев, заметил король.
– Возможно, – согласился Бретейль.
– Я иду к королеве, – воскликнул Людовик. – Господин де Бретейль, ждите меня здесь.
– Как видно, мы близимся к развязке, – прошептал министр юстиции.
19. Дворянин, кардинал и королева
В тот же час, когда г-н де Бретейль входил к королю, бледный и встревоженный г-н де Шарни испросил у королевы аудиенцию.
Мария Антуанетта одевалась; из окна своего будуара, выходившего на террасу, она увидела Шарни, который настаивал, чтобы его провели к королеве.
Не успел он договорить свою просьбу, как Мария Антуанетта приказала, чтобы его впустили.
Она уступила сердечному желанию; она с благородной гордостью полагала, что чистая, возвышенная любовь, которая на нее низошла, имеет право являться в любое время даже в покои королевы.
Шарни вошел, с трепетом коснулся руки, которую она ему протянула, и задыхающимся голосом произнес: