Ожидание
Шрифт:
Когда гребцы, подняв весла, застывали в ожидании старта, Иван отворачивался от моря и смешивался с толпой. Наверно, в этом скопище людей он был единственным, кто до конца гонок ни разу не оглядывался на море. Председатель колхоза Влас Бобров был сам не свой от волнения: его сын Карп тоже участвовал в соревнованиях. И Карп был крепким парнем, он всегда занимал хорошие места, а все же далеко ему было до Егорки с Алексеем… Иван несколько раз посматривал на карманные часы, наконец, стрелки говорили: пора! — и он резко оборачивался
После гонок устраивались игры, гулянье, трещали ружья в тире, крутилось лотерейное колесо, хлопали бутылки шампанского; потом солнце скатывалось за горизонт, темнело, и сплетники, загибая пальцы, считали ушедшие на лодках далеко в море пары…
Иван не задерживался на празднике допоздна; он выкладывал на сколоченный наспех прилавок деньги и, запрокинув голову, пил прямо из бутылки, волчком вертя в губах горлышко поллитровки… Потом совал под мышку врученные сыновьям призы и подарки, дрожащим пальцем показывал младшему, Павлуше, дорогу к дому, пропускал его с веслами вперед, а сам громко затягивал «Бурлацкую» и пел ее весь путь — от берега до дома…
Хоть бы сон тот сбылся на нем самом, на Иване… Чтоб тогда было?… Ничего… Взбугрилась бы в одном месте земля, точно крот нору прорыл, и подвыпившие соседи на поминках запели бы в два голоса старую рыбацкую. Колхоз все так же выполнял бы план улова, кто-то другой, вместо Ивана, крыл бы в бога и в душу северный ветер, а Влас Бобров свободно вздохнул бы на общем собрании: не пристает к нему больше Иван со своими советами да предложениями.
— Петруша, позови бабушку!..
— Ты голодный?
— Нет, просто так позови, дело у меня к ней.
Петруша убегает, скоро в комнате опять начинает пахнуть птичьим пометом.
— Тебе что, Иван?
— Чья у нас сейчас больше в дело годна: Егоркина или Алексея?
— Да обе в порядке, в бассейне вода всегда, мы и сверху его перекрыли…
— А у Егоркиной ведь борт спереди малость поврежден был?
— Так мы же на верфи ремонтировали, или не помнишь?
— Да ты что, старая! Зачем же лодку на верфь возить, когда мальчики еще живы-здоровы были? Выходит, обе лодки своими руками здесь построили, а какую-то доску заменить не смогли?
— Мне не веришь, так у парня спроси: где, мол, лодки…
Старуха прикусила язык…
— Господь с тобой… Видно, ты и впрямь рехнулась совсем с гусями с этими. Да разве я тебя спрашиваю, где лодки стоят? Доска средняя у Егоркиной была разбита, вот я и хочу узнать: сменили ее?.. И без того парень усталый вернется, сама видишь, не отпускает его председатель. А если еще течь в лодке появится — вконец вымотается до финиша…
— Конечно, конечно, если течь… ясное
— Ничем он не хуже других. Те двое в плечах шире были, зато у этого жилы покрепче. А сила-то в чем? В жилах вся сила!.. Что сегодня за день, среда?
— Среда.
— Осталось-то всего: четверг, пятница, суббота… В воскресенье — Первое мая… Сперва митинг в селе состоится, наверно, и приезжие, как водится, поприсутствуют… Говорят, сильные ребята приехали, и женщины на этот раз будут участвовать…
— Не говорят, а я собственными глазами видела, некоторые уже приехали, с утра до вечера из лодок не вылезают…
— Что толку, они ведь не рождены в лодке… А когда ж ты успела побывать в Разливах?
— Утром сходила. Старые соседи привет тебе передают. Все, мол, собираемся Ивана навестить, да никак не соберемся.
— Пусть поторопятся, уж больно хорошее зрелище их Иван… Весла в сухом месте держишь?
— И росинки на них не падало! Легонькие, как перышко!
— Пусть обе пары берет. А для лодки пусть попросит у председателя машину или подводу, раз уж тот меня «очень уважает», да и план тут ни при чем…
— Парень сказал, с получки новые сапоги тебе купит.
— Нечего ему тратиться, пока и этих хватит.
— Не почистила я их сегодня, с утра-то в Разливах была, потом по хозяйству завозилась, вот и запамятовала.
— Ничего, завтра почистишь. Петруша все по ним ползает, а то можно бы и в месяц раз чистить: дом — новый, пыли здесь меньше.
— Э-эх, дешево мы тот-то дом отдали!
— Покупателя не было, потому. В Разливах ведь одни рыбаки живут, а тут люди еще и хлеб сеют и огородничают… У парня сколько в месяц выходит?
— Когда две, когда три тысячи.
— Говорил я тебе, что жилы у него крепкие… Программу соревнований не продавали еще?
— Нет, в субботу станут продавать.
— Не забудь две принести. В одной все результаты отмечу, вторую чистой себе спрячу.
— Конечно, две возьму…
— А не слышала, будут в программе портреты прежних чемпионов?
— Будут, но только тех, кто не меньше двух раз брал первые места.
— Значит, Егоркин портрет обязательно поместят!
— И Алексея тоже.
— Разве? Алексей ведь только раз первенство брал, и то когда у Егорки плечо болело.
— Нет, один раз тогда, а второй, когда Егорку на совещание послали, в пятьдесят четвертом, кажется. Слухи даже ходили: Влас, мол, специально Егорку отослал, надеялся, что тогда его сын первое место займет. Не помнишь?
— Помню, как не помнить. Не Влас его посылал, а общее собрание. Надо было — потому и послали… Если б это Влас специально подстроил, так ему обоих братьев нужно было бы отсылать. Хватило бы уж ума сообразить: ведь Карп и третье-то место с трудом брал.