Ожившая сказка

Пиколт Джоди Линн

— На самом деле это не моя девушка, — ответил он, потянувшись к моей руке, лежавшей на скамейке между нами, и сжал её. — Кроме того, мне непонятно, почему они жалуются? Провести целый день с тобой — разве это плохо?

Он наклонился, и я уже было собралась поцеловать его, когда нас прервала Серафима:

— Эй! Перестаньте! — заявила она с негодованием и набитым ртом. — Я же ем.

— Кажется, я начинаю понимать, почему ты хотел сбежать из дома, — пробормотала я Оливеру.

В этот самый момент, когда я надеялась, что худшее уже позади, в кафе прошествовала Элли Макэндрюс.

Она плыла впереди клина своей гусиной стаи, направлявшейся на юг. Её свита двигалась в унисон позади; каждая из фрейлин несла поднос с бутылкой воды.

Я говорила Серафиме, что в этом «Королевском уголке» нет никакой королевы, но, по-моему, она только что прибыла.

Элли словно радарами сразу вычислила столик, за которым мы сидели. Её глаза прищурились, и она устремилась к нам.

— Девочки! Кажется, этот столик свободен. Вы видите кого-нибудь за ним? Потому что я — нет, — она кинула свой кошелёк между мной и Серафимой.

— Элли, — заметил Оливер, — похоже, тебе нужны очки…

— Забудь, — перебила я, — просто пойдём.

Но Серафима не сдвинулась с места. Она с восторгом оглядела Элли с ног до головы.

— Эта одежда смотрелась бы на мне гораздо лучше.

Элли наконец соизволила заметить третьего человека в нашей компании.

— Ты кто такая?

Вот блин.

— Серафима приехала по обмену из Исландии. Она побудет со мной некоторое время.

Одна из приближённых Элли наклонилась к Серафиме.

— Какие красивые у тебя волосы!

Глаза Элли тотчас же вспыхнули, и она повернулась.

— Хлоя! — прошипела она.

Серафима улыбнулась.

— Ничего страшного. Волосы у меня и правда красивые.

Моя челюсть отвисла. Передо мной разворачивалась битва Титанов, от которой я получала удовольствие.

Я буквально чувствовала ауру гнева, сгустившуюся над Элли. Она поджала губы, изучая корн-дог Серафимы.

— Тебе следует внимательнее относиться к выбору еды, — пропела она. — Ты же ведь не захочешь испортить фигурку?

Серафима невинно хлопнула ресницами.

— В этом и заключается парадокс! Сколько бы я ни ела, веса во мне не прибавляется! — она смерила Элли жёстким взглядом и обратилась ко мне: — Разве у здешних девиц принято носить усики наравне с мужчинами?

Я чуть не поперхнулась.

Оливер поднялся и взял принцессу за руку, заставляя её тоже встать из-за стола.

— Нам нужно идти, иначе кто-то из вас недосчитается глаза.

— Я ещё не доела, — нахмурилась Серафима.

— Делайла испечёт тебе дома пирог.

Элли со своей бандой быстро заняли наши места, одновременно распределившись по всему периметру стола подобно идеально расстеленной скатерти.

— Что ж, — сказала Серафима. — Похоже, нам действительно пора. В этом мире тоже есть простолюдины, судя по всему, — она наклонилась к Элли, — и ты удачно вписываешься в их ряды. Если смотреть с ракурса вон тех людей, что сидят за пятым столиком от нас, то оттуда ты смотришься куда лучше! — она улыбнулась ей ослепительно белой идеальной улыбкой.

Мы втроём направились к выходу, и я знала,

что потерявшая дар речи Элли смотрит нам вслед.

Может, не так уж и плохо, что бывшая Оливера оказалась здесь.

???

Едва мы только переступили порог моего дома, Фрамп залаял. Он наматывал круги вокруг Серафимы в обновках, обнюхивал её джинсы, покусывал конец футболки.

— Тише, Фрамп! — воскликнула она. — Порвёшь ведь!

Он тявкнул и сел.

— Ну, а я думаю, что выгляжу достаточно привлекательно, — возразила она, складывая руки на груди.

— Фрамп, она же не может разгуливать в платье целый день, не привлекая внимания, — вмешался Оливер.

— Кроме того, — добавила Серафима, — смотри, что я могу делать в этой одежде! — она сделала выпад ногой и согнула её в колене, словно намереваясь бежать марафон.

Фрамп так сильно затряс головой, что вместе с головой затряслась и челюсть. Он издал только жалобный вопль.

Лёгкая морщинка пересекла безупречное лицо Серафимы.

— Всё равно. Мне нравится это место. Мне нравится моя новая одежда. Так что я остаюсь навсегда.

— Ты не можешь остаться, — тут же заметил Оливер. — Этот мир тебе чужд.

— А ещё надо вернуть Джулс, — вставила я своё слово.

— Он такой же чужой для тебя, — ответила Оливеру Серафима. Её глаза наполнились слезами. — Я никогда не могла быть собой. Я всегда была принцессой, какой меня хотели видеть окружающие. Даже сказочный принц и тот не любил меня. Хоть раз в жизни я могу побыть счастливой?

Фрамп залаял так громко, что я уверена: соседи точно нас услышали.

— Что он говорит? — шёпотом спросила я у Оливера, но ни Фрамп, ни Серафима не обратили на нас внимания.

— Что было плохого в том, чтобы быть собой в сказке? Всё! — взвыла Серафима.

Он обнажил зубы, утробно рыча.

— Может, я и не становлюсь кем-то другим, — ответила Фрампу принцесса. — Может, я всегда была такой.

Он взвизгнул и описал круг, умоляюще глядя на неё.

— А мы, по-твоему, что сейчас делаем? — ответила она. — Говорим.

Фрамп затих и поник головой, так что кончики его ушей волочились по полу, а хвост оказался поджат.

Раздражение Серафимы как рукой сняло. Она опустилась рядом, обхватив его морду руками.

— Нет, — признала она. — Думаю, ты в самом деле не можешь говорить со мной. Но что такого ты бы сказал мне там, чего не можешь сказать тут?

Фрамп задрал голову, обнажая белую шею, и завыл. Его длинный язык неловко закручивался, когда он произносил гласные, что походило на человеческую речь.

— Лбоооооооооууууууувв!

Поражённая, я наблюдала за развернувшейся передо мной сценой. Когда-то, совсем недолго, Фрамп был человеком, а Серафима — той, кого он любил, и он не решался сказать ей о своих чувствах. А теперь было слишком поздно. Что бы случилось, окажись наши любимые в нужном месте в нужное время? Что, если мы скажем друг другу то самое важное, прежде чем будет поздно? Ну почему в любви всё так запутано?