Ожившие камни Аргоса
Шрифт:
Юноша помотал головой. Он не мог ей ответить сразу. Возникший в горле ком начал спускаться вниз.
Леонидас схватил девушку за руку и, торопясь, потащил к себе в мастерскую. Быстро заперев дверь, он отошел в сторону, стараясь не смотреть на нее.
– Лео, все не так, как ты думаешь! Я не могу без тебя! Позволь, позволь мне объяснить! Все произошло так нелепо, а ты даже не понял этого! Я, конечно же, виновата, но клянусь тебе всеми Богами, мне и в голову не приходило допускать какую-либо вольность по отношению к этому, – она не решилась произнести
Леонидас сделал усилие над собой и поднял на Филомелу глаза. Небольшой плащ – хлайна, который девушка небрежно второпях надела, слетел в тот момент, когда он в порыве чувств чуть ли не затолкнул ее в свою комнату. И теперь она стояла перед ним с распущенными волосами, с несшитым с одной стороны хитоном, который обнажал правое хрупкое, чуть загорелое плечо, с левой же стороны был закреплен алого цвета застежкой-фибулой. Красовавшиеся на груди драпировки были туго собраны на уровне талии и еще более демонстративно обрисовывали тонкую фигуру девушки.
«Она красива, как утренняя свежесть!» – промелькнуло у него в мыслях.
Леонидас понял, что уже не устоит перед ней, но решил бороться с собою до конца.
– Лео, скажи хоть что-то, умоляю тебя!
Филомела подбежала к нему и встала так близко, что он ощутил на своем лице дуновение ее запаха. У него закружилась голова. Юноша отпрянул в сторону, еле удержавшись от того, чтобы не схватить девушку и не прижать к себе так сильно, чтобы она, наконец, растворилась в его объятиях.
– Лео, – взмолилась она, – умоляю тебя!
Слезы потекли из ее глаз. Молодому скульптору показалось, что они начали прожигать его кожу.
– У меня болит душа, неужели ты этого не видишь? Лео, Лео, скажи мне хоть одно слово! – не выдержав, вскричала Филомела.
Леонидас опустил голову. Он боялся, что девушка увидит в его глазах все то, что он так усиленно скрывал.
– Уходи, Филомела, – еле выговорил юноша.
– И все? Это все, что ты мне можешь сказать? Снова прогоняешь?! За что? За что, Лео? Что я тебе сделала? Если ты так поступаешь со мной из-за Алексиуса, то знай: у меня никогда с ним ничего не было и быть не может! – закричала она, схватившись за складки его гимантиона.
– Филомела, отпусти меня! – тяжело дыша, тихо прошептал он и сделал шаг назад. – Не смей больше так ко мне прикасаться!
Она не отпустила его, сквозь слезы дерзко продолжая на него смотреть.
– Филомела! – изумленно повторил Леонидас вновь.
Девушка схватилась за него еще крепче.
– Ну же, попробуй оттащить меня от себя, – поднявшись на цыпочки и приблизившись к его лицу, упрямо проговорила она.
Он ощутил теплоту ее тела. Филомела смотрела в его глаза – чуть удивленно, чуть испуганно. Ее взгляд проник прямо в сердце Леонидаса, заставив его полыхать в огне.
– Фили, ты испытываешь всю мою выдержку, сама того не понимая! – чувствуя, как глаза переполняются жгучими слезами, закричал юноша.
– Да, ты так считаешь?! Так
– Ты сошла с ума?… Я?! Я холоден?! Филомела! Не произноси слов, о которых будешь жалеть впоследствии! Я не каменный, не железный! Не заставляй меня! Уходи отсюда. – негодуя, дрожа всем телом, произнес он.
– Ну же, Лео! Чтобы избавиться от меня, тебе придется оторвать мои руки!.. Ты должен будешь задушить меня, убить! По-другому я никогда из твоей жизни не уйду! – зарыдала она, стуча изо всех сил кулаками по его груди.
Леонидас не двигался с места. Филомела чуть ли не рвала его плащ, она что-то еще говорила, не переставая плакать, но юноша уже не слышал ее. Голова переполнилась гулом, он еле держался на ногах, и то бесформенное, не поддающееся здравому смыслу желание перебороть всеобъемлющий шум взяло верх над выдержкой юноши. Он схватил девушку за руки и посмотрел ей в глаза чужим диким взглядом.
– Никогда, больше никогда не смей прикасаться ко мне! Сумасшедшая гречанка, глупая девчонка, как ты смеешь вынуждать меня уничтожить себя! Говорю же тебе: беги отсюда, спасайся! – с трудом выговорил он, пытаясь разжать стиснутые зубы.
И тут раздался стук в дверь.
– Леонидас, сынок, ты вернулся?
Это был Аристэйос.
Его голос отвлек юношу. Обернувшись, он прислушался. В тот же миг весь шум из его головы испарился, не оставив после себя ни капли злости. Леонидас словно очнулся, обнаружив себя в своей комнате, в мастерской. Мягким движением руки он отнял руки буквально истощенной от пережитых эмоций девушки от своего гимантиона.
– Да, учитель, я здесь. Немного занят сейчас, потому зайду к вам чуть позже! – приблизившись к двери, ответил он своим обычным голосом.
– Хорошо, сынок, я у себя буду до вечера, – сказал Аристэйос.
Леонидас услышал удаляющийся звук его шагов. Постояв немного, тревожно вглядываясь в одну точку на двери, он осторожно перевел взгляд на Филомелу. Она отошла к стене и молчаливо стояла, понурившись и съежившись, подобно котенку. Юноше вдруг стало жалко ее…
Все то, что он решил для себя в отношении этой девушки, потеряло смысл и стало казаться чем-то далеким и не из его жизни. Он забыл обо всех мелочах, которые причиняли ему точечную (и от того еще более невыносимую) боль.
Леонидасу так сильно захотелось обнять Филомелу и насладиться ароматом ее волос! Он жаждал быть ласковым с ней! Да, именно это чувство ему было жизненно необходимо передать ей в тот миг!..
– Фили, – неожиданно для девушки произнес он и наперекор своей же воле раскрыл объятия.
Она не верила глазам и только испуганно смотрела на него.
– Фили, иди сюда, – повторил он, улыбнувшись еще более нежно.
Она кинулась к нему на грудь, сотрясаясь то ли от истерического смеха, то ли от горького плача.