Оживший камень
Шрифт:
Я присел и огляделся. Тут обстановку почти не тронули, всё осталось как до моего исчезновения. Какой-то наш дальний родственник был талантливым краснодеревщиком и мебель делал высококлассную.
Род его вроде как не особо любил и уважал, потому что в ремесленники подался. Но то ли прадед, то ли прапрадед был иного мнения и всячески поддерживал.
И искусная мебель старого мастера украшала не только нашу гостиную, но и многие знатные дома.
Приятно, что она осталась.
— Надолго к нам? — дед тоже сел, расправляя
Его будничный тон меня не обманул. Выдержка старика вызвала настоящее уважение, но испытывать его нервы я его не стал.
— Если позволишь, то да.
— Позволю? — Лука Иванович всё же не сдержался и удивился. — Ты Вознесенский. Это твой дом, он им был, и он им останется.
Волна боли пробежала по морщинистому лицу. Но дед взял себя в руки, убрав все эмоции. Повернулся к огню и застыл.
Упертый.
Мы молчали, пока не вернулся Прохор. Его приближение было слышно издалека. По пустому дому хорошо разносился звук дребезжащей посуды. Я встал, чтобы открыть слуге дверь, и заметил ещё один удивленный взгляд деда.
Пожалуй, надо осторожнее себя вести. А то слишком шокирую патриарха, и действительно не выдержит. Удивился и Прохор, недоверчиво отдавая мне поднос.
Ну не мог я позволить, чтобы двое полуживых стариков прислуживали здоровому и молодому парню. Неправильно это.
Вот оживут у меня и пусть скачут, как им хочется. А пока у меня не переломится хребет налить чаю.
Чай был хорош. Ароматный, крепкий и явно дорогой. Пусть и на грани нищеты, но дед не экономил на таких вещах. И традицию вечернего чаепития никогда не забывал. С тех пор, когда за столом ещё собиралась большая семья.
Сейчас мы остались с ним вдвоем. Ну и с Прохором, которого пришлось силком усаживать за стол.
Ничего, никто в эту обитель скорби не придет, так что к черту манеры.
Я посматривал то на одного, то на другого, приводя обоих в смятение от непонимания, что я задумал. Я же раздумывал, как бы их для начала просто откормить. Ведь понятно, что еды в доме нет. К чаю Прохор не принес даже бублика или печенья. Что уж говорить об привычной нарезке сыровяленого мяса или запеченного окорока.
Да и по худосочным фигурам ясно — тут живут на чистом упрямстве.
Но уже наступила ночь, окрестных магазинов я не знал, так что решил это отложить до утра. Ринусь сейчас за едой, перепугаю их ещё больше.
Мы чаевничали молча, только огонь потрескивал в камине, да ветер бился в окна. Дед задремал, а слуга шепотом отправил меня восвояси:
— Идите, молодой господин, я тут сам справлюсь. Мы уж привычные. А утром…
— Не вздумай Прохор утром бежать за продовольствием, — тоже шепотом ответил я. — Я сам всё устрою.
— Ну как же, не дело это… — он замолк, дед зашевелился, но быстро успокоился.
— Не спорь! — сложно было изобразить угрожающий тон, когда ты шепчешь,
На том я и ушел в свою комнату. Деньги в кармане после шавермы ещё оставались, на добротный завтрак хватит. Ну а по поводу дальнейшего у меня была пара идей.
Почертыхавшись на темной лестнице, я добрался до спальни. И немало удивился, когда обнаружил её нетронутой.
Дед оставил всё так, как было в тот день, когда я пропал.
Только кровать не застелена, но постельное белье обнаружилось в огромном шкафу, упакованное в пакет из химчистки. Там же и весь гардероб, чему я отдельно порадовался.
Ни слова мне Лука Иванович не сказал про мой внешний вид, но я и без этого всё понял. И был благодарен, что он промолчал. И по поводу наряда босяка, и по поводу двухлетнего отсутствия.
Теперь же в моём распоряжении была приличная одежда.
И душ, куда я отправился в первую очередь. Старинный водопровод затрясся и выдал страшные звуки, но горячая вода в итоге всё-таки пошла. Чистый, распаренный до красноты, я завалился голым прямо поверх одеяла и вырубился мгновенно.
Непростой день, когда ты умираешь, возрождаешься и попадаешь в новый мир. Непростой, но хороший.
Разбудил меня истошный девичий визг.
За ним последовал грохот и какие-то странные всхлипывания. Я повернул голову, разлепил глаза и увидел в дверях спальни чудное создание. Ну прямо-таки крохотная девушка с выпученными глазами на усыпанном яркими веснушками лице.
Милашка открывала и закрывала рот, издавая те самые странные звуки. И не сводила взгляда с моей задницы. Благо лежал я на животе.
— Доброе утро, сударыня, — вспомнил я хоть какой-то этикет.
И машинально собрался перевернуться, чем вызвал ещё один вопль, и девица стремглав умчалась, топоча каблучками.
Неужели я ошибался насчет слуг и всё же кто-то остался? Судя по ведрам и тряпкам, которые уронила девушка, это горничная. Вряд ли воровки идут на дело с подобной экипировкой.
Я неторопливо умылся, выбрал себе подходящую одежду и спустился вниз.
Как раз в этот момент Прохор прощался с веснушчатой у двери. Девица густо покраснела, увидев меня, пробормотала что-то неразборчиво и быстро скрылась.
— Что за милейшее создание это было, Прохор? — улыбнулся я слуге.
Настроение, несмотря на неожиданное пробуждение, было отличным. За окном проглядывало солнце, наступил новый день и меня ждало много дел, к которым уже не терпелось приступить.
Когда годы проводишь считай что в темнице, хочется двигаться и что-то делать.
Слуга неожиданно нахмурился:
— Бросьте, молодой господин, не портьте девку, невинная она совсем и хорошая. Простой люд-то не трожьте.
Тьфу ты, вот она, репутация безудержного ловеласа. Мою улыбку Прохор понял совершенно неверно.