Пациент доктора Паарелбакка
Шрифт:
— Документами займешься завтра.
* * *
А затем все шло как по маслу или как в сказке «Столик, накройся».
Барри Рейнолдс позаботился, чтобы я обзавелся «гар-соньерой» — однокомнатной квартиркой в одной из вилл, расположенных на террасах в конце набережной с видом на Фирвальдштетское озеро, на парк со старыми тисами и самшитами и на альпийский массив Титлис вдали. «Гарсоньера» была тут же обставлена мебелью со складов «САССЕКС Кеми инкорпорейтед». Не сомневался я и в том, что оснащена она и специальной аппаратурой, и электронными устройствами со складов ЦРУ.
И тем, что три четверти квартирной платы, которая равнялась заработку
3
Чехословацкий самолетостроительный завод
* * *
От озера веяло прохладой. И хотя не было еще одиннадцати часов, улицы были безлюдны. Только перед казино в яркой полосе света стояли несколько женщин в вечерних платьях и меховых накидках и трое мужчин в смокингах — этих «спецовках» богачей. Я свернул в сторону узких улочек старого города.
Остановившись у арки проезда, вынул сигарету и зажигалку. Склонился над сложенными лодочкой ладонями и прислушался. Тихо — ни шагов, ни гула моторов. Тишина и покой. Словно на вымершей планете. Я прошел через арку и свернул на улочку, утопавшую в синеватом мареве витрин универсального магазина Нордмана. Осмотрел новые образцы осенней моды, огляделся по сторонам — никого и ничего. «Хвоста», кажется, не было.
Они явно отказались от слежки — я и без того был у них на виду. Но… Осторожность никогда не помешает. А в моем положении тем более. Моя судьба сейчас зависела от любого пустяка, от любой мелочи, даже столь обычной, что порой мы совершаем ее так же машинально, как привычно почесываем у себя за ухом. Это обычная и все же при определенных обстоятельствах опасная мелочь в данный момент заключалась в том, что мне необходимо было позвонить по телефону. Аппаратом, который стоял на доске камина в моей роскошной «гарсоиьере», я пользоваться не мог. Следовало воспользоваться автоматом. Но и в этом таилась определенная опасность. Если бы их наружная служба засекла, что я веду телефонные разговоры из будки автомата, это могло вызвать подозрения. Вот почему мне просто нельзя ни с кем разговаривать по телефону, за исключением Барри Рейнолдса, секретарши Пробст и шефа «САССЕКС Кеми» Хагенмайера — канадца немецкого происхождения. Но им я мог звонить из квартиры.
Я огляделся еще раз. Ускорил шаг. Пересек Вейн-маркт, не прельщаясь шумом струй старинного фонтана. Зашел в пивную и заказал себе «Левенброй». Выпив свою кружку и расплатившись, я пересек маленькую площадь и вошел в телефонную кабину, стоявшую под фонарем, набрал номер.
Когда в трубке прозвучало сонное: «Битте», я сказал:
— Прошу господина Клеменса!
— Это ошибка — у нас таких нет, — ответил тот же голос, внезапно ставший удивительно бодрым.
— Извините, разве это не номер: девять-восемь-пятнадцать-тридцать?!
— Нет, это не номер девять-восемь-пятнадцать-тридцать.
— Еще раз прошу прощения!
— Да ведь ничего особенного не произошло! — послышалось с другого конца провода.
Я ухмыльнулся
В ту самую минуту, когда я думал, какой я мастак и хитрец, у меня по спине вдруг побежали мурашки.
Я увидел их. Один стоял перед пивной, откуда я за несколько минут до этого вышел. Второй топтался на углу улочки, ведущей к мосту через реку Ройс, которая вытекает из Фирвальдштетского озера. Где-то я их проглядел. Где-то допустил ошибку. Просто человеку никогда не следует думать, что он мастак и мастер своего дела.
Но спасло меня как раз то, что я на мгновение поддался самолюбованию и усыпил свою бдительность мыслью о том, как все у меня хорошо продумано. Удивительны все-таки противоречия жизни! Дело в том, что я все еще держал в руке телефонную трубку. А человек, снимающий трубку, выглядит точно так же, как собирающийся ее положить.
Я пошарил у себя в кармане и вытащил еще одну монету. Сунул ее в щелку аппарата и набрал номер отеля «Левен».
«Дай только, боже, чтобы он оказался на месте, — заклинал я про себя, — и закладывал себе за галстук». Раздался корректный голос телефонистки, и я попросил ее вызвать из бара господина Рейнолдса.
Теперь все было в порядке.
Во всяком случае, отчасти. Если даже Барри ушел, об этом моем звонке я ему завтра скажу и, как говорится, легализую свой визит в автомат неопровержимой легендой. Хуже было, что они пе отказались от слежки, а я ее проворонил. То ли был недостаточно внимателен, то ли в таких делах есть спецы получше меня, чего тоже нельзя исключить, то ли, наконец, у них есть какие-то нам еще неведомые уловки.
В мои размышления вклинился вдруг хрипловатый голос:
— У телефона Рейнолдс!
— Барри, я так рад слышать твой голос! — сказал я.
С минуту стояла тишина. И за эту минуту по моей спине пробежали, вероятно, все мурашки, что живут на нашей лазурной планете.
Затем раздался смех.
— О, Джерри, бой! — воскликнул Барри Рейнолдс, обернув на английский лад мое имя. — Это, вероятно, и есть телепатия. Мы только что тут о тебе говорили…
— Послушай, Барри, если ты даже не объяснишь, что вы обо мне говорили — хотя я и не знаю, с кем именно — возможно, что-нибудь такое, чего я не должен был слышать, — мне от этого, как говорится, ни тепло, ни холодно. А вот если ты еще немного задержишься там, я буду рад зайти и опрокинуть с тобой по стаканчику. Не знаю только — удобно ли…
— О’кэй! Будет просто замечательно, если ты придешь, — ответил Барри Рейнолдс. — Где ты пропадаешь, дружище? Я уже три раза тебе звонил, а тебя все нет и нет…
Значит, за мной было установлено тщательное наблюдение.
— Бродил по городу, как бездомный пес… — сказал я и украдкой выглянул из будки.
Те двое по-прежнему маячили на маленькой площади, известной под названием Вейнмаркт. Один остановился у входа в ресторан «Вииервальде» неподалеку от телефонной будки и читал слабо освещенное меню, висевшее у двери, второй уселся на парапет фонтана и глазел по сторонам.