Падение Адама
Шрифт:
— Я попрошу миссис Альдер побыть с детьми. Мы вылетим из Чикаго в Рим сегодня же вечером.
— Ну уж нет, — решительно замотал он головой, — ты в Рим не полетишь.
— Но не могу же я сидеть сложа руки! — с досадой воскликнула она.
— Тебя просто завалят делами в ближайшие несколько дней. Нельзя упустить ни одной мелочи. Грядет хаос; пока официально не объявят диагноз Адама, я думаю, он не прочь положиться на твое здравомыслие в такой критической момент. Ты окажешь ему неоценимую услугу, отвечая на звонки и отваживая слишком любопытных здесь, нежели в коридорах римской больницы, меряя их шагами и будучи
Она удрученно опустила плечи.
— Наверное, ты прав. Да, конечно, прав. Просто я чувствую себя такой ненужной.
Тэд только поморщился при мысли о том, каким беспомощным почувствует себя Адам Кэйвано, когда придет в себя и узнает про перелом позвоночника. Дай Бог, чтобы этого не было.
— Вот чертов бедолага, — прошептал он, снова прижимая ее к своей груди.
1
— Не пойдет. Самая дурацкая идея из всех, когда-либо занимавших умы человечества.
Босоногая Лайла Мэйсон, в обтягивающих джинсах и линялой тенниске, сильно смахивала на «общинную маму» шестидесятых. Конечно же, тогда она была всего лишь ребенком, но ее облик вполне олицетворял мятежный дух тех лет. Она раздраженно тряхнула густыми волнистыми волосами. Из-под сползающей на лоб банданы, выбивалась светлая челка, в задумчивости она часто ее теребила.
— Ты нас даже не выслушала, — упрекнула Элизабет свою младшую сестру.
— С меня хватит. Адам Кэйвано. Одного только имени достаточно, чтобы восстановить меня против любого вашего плана. — Она посмотрела на супругов с нескрываемой неприязнью. — Давайте забудем наш разговор и пойдем за мороженым, ладно? Без обид.
Тэд и Элизабет уставились на нее с немым укором. Увидев, что они еще не сложили оружие, Лайла плюхнулась на софу в гостиной своей маленькой квартирки и, словно щитом, прикрылась коленкой в потертых джинсах.
— Ладно, давайте послушаем. Я согласна на короткую проповедь, и покончим с этим.
— Он не поправляется, Лайла.
— Большинство повредивших позвоночник не поправляются, — саркастически заметила та. — Особенно сразу. И большинство не располагают такими средствами помочь себе, как Кэйвано. Благодаря чековой книжке в его распоряжении такое количество сиделок, докторов и физиотерапевтов, которое многим и не снилось. Он во мне не нуждается.
— Это снобизм наоборот, не так ли? — резонно заметил Тэд.
— Есть у Кэйвано деньги или нет, к делу не относится.
— Тогда почему ты не хочешь стать его физиотерапевтом? — требовательно спросила Элизабет.
— Потому что он мне не нравится, — резко ответила Лайла. Она вскинула руки, заранее отметая возражения родственников. — Нет, вернее так: я ненавижу его, презираю и питаю к нему отвращение. И это взаимно.
— Но ведь это не должно иметь значения.
— Но имеет! — Лайла стремительно соскочила с дивана и стала мерить шагами комнату. — Парни, вроде него, нуждающиеся в лечении, просто кошмарные больные. Я имею в виду, что они самые плохие пациенты. Дети любят и обожают тебя за внимание, старики до слез благодарны тебе за доброту. Даже молодые женщины трогательно боготворят. Но мужчины в возрасте Кэйвано, — произнесла она, непреклонно качая головой, — ну уж нет. Ничего не выйдет. Мы в госпитале тянем жребий, кому с ними возиться.
— Но, Лайла…
— И почему же? —
Элизабет имела обыкновение усугублять и без того накаленную атмосферу своей излишней эмоциональностью. Он же к любой ситуации подходил прагматичнее, особенно когда дело касалось его категоричной невестки, непредсказуемой, переменчивой в своем настроении.
— Потому что большинство из них пребывали в превосходной физической форме, пока не повредили позвоночник. Нередко они травмируются, занимаясь опасными видами спорта. Это неугомонные авантюристы: мотоциклисты, серферы, лыжники, аквалангисты. По физической подготовке их даже сравнивать не стоит с обычными людьми. Травма и паралич, пусть даже временный, приводят их в бешенство: невозможно смириться с тем, что превратился из супержеребца в беспомощного инвалида. Человек полностью теряет присутствие духа. Несмотря на все свое воспитание и природную любезность, после несчастного случая он озлобляется и стремится отплатить всему миру за свое несчастье. Короче, он становится шилом в… ну, головной болью.
— Адам не будет таким.
— Правильно, — согласилась Лайла с сарказмом, — он будет много хуже. Ему есть что терять.
— Он обрадуется, что ты хочешь помочь ему.
— Он будет возмущаться всем, что я делаю.
— Он будет благодарен тебе.
— Он будет бороться со мной.
— Ты станешь для него лучом надежды.
— Я стану козлом отпущения. — Лайла глубоко вздохнула. — Принять на себя главный удар его отвратительного характера и упрямства — значит подвергнуть себя надругательству. Итак, разговор закончен. Как насчет мороженого?
Элизабет умоляюще посмотрела на Тэда.
— Сделай что-нибудь.
Он коротко засмеялся и пожал плечами.
— Что же я могу поделать? Она взрослая женщина, и у нее есть свое собственное мнение.
— Спасибо, Тэд, — сказала Лайла дружелюбно.
— Ты же видел Адама. — Тэд твердо придерживался своего решения не пускать Элизабет за границу, но уступил ее настойчивым просьбам самому увидеть Адама и поведать о его состоянии, что называется, из первых рук. — Изложи Лайле мнение врачей.
Тяжело вздохнув, Лайла вернулась на свое место.
Тэд неохотно начал:
— Я ездил на Гавайи проведать его.
— Я думала, он в Риме.
— После операции он настоял на том, чтобы его перевели в больницу в Гонолулу.
— Была операция?
Тэд кивнул.
— Насколько я понял, он легко отделался.
У Лайлы, несмотря на антипатию к Адаму, проснулся профессиональный интерес, и она слушала очень внимательно.
— Слава Богу, позвоночник цел, но несколько ребер треснули или сломались. Хирурги постарались их вправить. Я не силен в медицинских терминах, но кажется, у него контузия спинного мозга. Сильный ушиб позвоночника повлек за собой обширные отеки.
— Контузия — это результат ушиба. Опухшие ткани давят на нервы. Пока отек не спадет, доктора не смогут с уверенностью определить характер паралича — постоянный он или временный.
— Вот именно. — Тэд кивнул, подтверждая, что ее резюме соответствовало заключению экспертов.
— Операция увеличивает продолжительность отека вокруг позвоночника, — добавила Лайла.
— Да, но прошло уже две недели. Пора бы наступить улучшению, а его нет.
— Он все еще парализован?
— Да.