Падение Адама
Шрифт:
— Цыпленок, — позвала она тихо.
Ее твердый стук в дверь был встречен воплем:
— Убирайся отсюда!
Лайла постучала опять.
— Пошел отсюда, черт побери, ты что глухой?! Не надо мне никакого сока, никакой пепси! Я не хочу ничего, черт побери! Оставь меня в покое!
Лайла распахнула дверь.
— Ничего себе, приемчик.
Адам открыл от изумления рот. Наконец, убедившись, что он не грезит и это не кошмарный сон, обреченно уронил голову на подушку и невесело хохотнул:
— О Боже, я, кажется,
— Привет и вам.
Шлепая подошвами новых сандалий по глазированному полу, Лайла направилась к больничной койке и остановилась у изголовья, не лишая воинствующего пациента удовольствия осмотреть себя с ног до головы.
Усмехнувшись, Адам с издевкой сказал:
— У большинства женщин хватает вкуса не вешать себе на уши салат-бар.
Лайла тряхнула головой, побренькивая гроздью пластмассовых фруктов, которые она купила в одной лавчонке для туристов в Гонолулу.
— Я нашла эти сережки прелестными.
— Превосходный костюм, но канун Дня Всех Святых уже миновал.
Усилием воли Лайла удержалась от язвительного ответа. Вместо этого она закрыла глаза и, сосчитав до десяти, пробормотала:
— Все-таки я оказалась права. Это действительно прескверная затея.
2
— Какого черта ты тут делаешь?
— Навещать больных друзей — одна из моих добродетелей.
— Это у тебя-то добродетели! Сомневаюсь даже, есть ли у тебя друзья. Но и в этом случае, вряд ли у тебя когда-либо возникает желание навещать их.
Она поцокала языком:
— Боже мой, да мы сегодня не в духе.
Адам насупил свои темные брови и рассвирепел.
— Настроение отвратительное, и не без основания, — прорычал он. — Столетняя война по сравнению с моими последними двумя неделями просто праздник. Я находился в руках безграмотных шарлатанов, которые, на все мои вопросы тупо твердили одно и тоже: «Надо подождать и посмотреть, надо подождать и посмотреть.» Я оказался беспомощной жертвой деспотичных медсестер, которые, наслаждаясь безграничной властью надо мною, пихали меня, втыкали трубки в отверстия, о которых я и представления не имел, и кормили меня отбросами, там, где еще не утрачена чувствительность, меня беспрестанно мучила невыносимая боль. Не сомневаюсь, что у меня вся спина в пролежнях и, определенно, волдырь на языке. — Он остановился, чтобы перевести дыхание. — Мало этого, еще и ты тут объявилась, что побуждает меня вновь задать свой вопрос. Какого черта ты тут делаешь?
— Мне необходимо воспользоваться твоим душем, — заявила она нахально. — Прошу прощения.
— Не смей! Эй, куда ты? Вернись, Мэйсон! Мэйсон!
Лайла покинула комнату, не обращая внимания на вопли, и прислонилась к двери, во время захлопнув ее, так как пущенный вслед стакан тотчас разбился вдребезги.
Лайла присвистнула и крикнула из коридора:
— Ух ты, ну
Она спустилась вниз и по запаху нашла кухню с огромным витражным окном. Из окна открывался великолепный вид на горы и Тихий океан на горизонте.
— Ты мазохист или как? — спросила она хозяйничавшего здесь Пита.
Пит оторвался от своего занятия, задержав на минуту на весу мощный нож, которым он орудовал с такой ловкостью, что она не успевала ухватить то мгновение, когда он переходил от шинкования одного овоща к другому.
— Ладно, не обращай внимания. Куда ты положил мои вещи?
Счастливая улыбка озарила лицо Пита, и он опять повел ее наверх.
— Прямо, следующая дверь, — сказал он, кивнув в сторону комнаты Адама.
— О-о-о!
— Вам не нравится комната?
Вид мгновенно сникшего Пита заставил ее сменить саркастическую гримасу на улыбку.
— Нет, комната шикарная, правда.
Лайла шагнула мимо него и ступила в односпальные гостевые апартаменты, которые были раза в два больше всей ее квартиры. Ну и, конечно же, обстановка: небольшой холодильник с морозильной камерой, двухконфорочная плита и бар с прохладительными и прочими напитками, а главное — ванная комната, строго отделанная черным мрамором, что, несомненно, придавало ей изысканность и выглядело очень стильно.
— Жаль, я в свое время не занялась гостиничным бизнесом, — еле слышно пробормотала она, пробегая пальцами по прелестным зеленым полотенцам. Со вкусом подобранный ковер гармонично дополнял убранство комнаты.
— Прошу прощения?
— Ничего, Пит. Я всего-навсего завидую. Когда ужин?
— Восемь часов.
Она взглянула на часы и мысленно подсчитала, сколько часовых зон она пересекла.
— Я, пожалуй, успею принять ванну и вздремнуть. Разбудите меня в семь тридцать.
Он часто закивал.
— Когда мистер Кэйвано ел в последний раз?
— С приезда не ел.
— Я так и думала. Вообще ничего не ест?
Пит помотал головой.
— Приготовьте ему поднос с ужином.
— Бесполезно. Сбросит все на пол.
— На сей раз не сбросит, — возразила она, и в глазах ее сверкнула решимость. — Кстати, днем посыльный должен доставить сюда кое-какое оборудование. Если фургон сможет пробраться по этой козлиной тропе… — задумчиво бросила она в сторону. — Да, и в апартаментах принца Кэйвано надо подмести осколки.
Пит собирался распаковать ее вещи, но Лайла пренебрегла его услугами, сгорая от нетерпения воспользоваться ванной с подводным массажем. Затем, раскинувшись на широченной кровати и укрыв обнаженное тело атласной простыней, мгновенно уснула. Она могла бы проспать так вечность, по крайней мере еще часов восемь, но ее разбудил стук в дверь. Маленький слуга принес на серебряном подносе стакан охлажденного ананасового сока. Поблагодарив Пита, она залпом осушила стакан.
— Я скоро спущусь.