Падение царского режима. Том 2
Шрифт:
Андроников. — Т.-е. хороших, серьезных людей, которые мне такими казались… Я позволял себе часто говорить о них… Но очень часто это не принималось совершенно!…
Смиттен. — Будьте добры сказать: как вы определяете сейчас ваше материальное положение?
Андроников. — Это очень трудно сказать… Это все зависит от одного дела. Оно может быть очень большое, если будет реализовано, но оно может быть и очень скромное…
Смиттен. — А сейчас, до реализации,
Андроников. — У меня есть банковские кредиты…
Смиттен. — Значит, вы живете в кредит?
Андроников. — Отчасти, да…
Смиттен. — Есть ли у вас денежные фонды, капитал или же определенные годовые доходы?
Андроников. — Капитала у меня определенного нет. Те десятки тысяч, которые я имел, я получал от банковских кредитов…
Смиттен. — Вы получали какие-нибудь денежные вознаграждения от тех лиц, за которых вы ходатайствовали перед министрами?
Андроников. — Нет. Это было принципиально.
Смиттен. — Какая сумма денег проходила через ваши руки в течение года?
Андроников. — Тысяч двадцать.
Смиттен. — Скажите, пожалуйста, вы делали подношения ценного характера должностным лицам?
Андроников. — Ценные… нет. Мои подношения состояли из образов: образ стоил рублей 50…
Смиттен. — Кому вы подносили: каждому вновь назначенному министру?
Андроников. — Нет! Только тем, с которыми я имел какие-нибудь личные отношения…
Смиттен. — А букеты цветов вы подносили женам министров?
Андроников. — Только тем, которых я знал.
Смиттен. — Другого рода подношений вы не делали?
Андроников. — Нет, другого рода — нет… А вот Сухомлиновой — да.
Председатель. — Это тогда, когда ваши отношения были хорошими?
Андроников. — Да, когда были хорошими.
Руднев. — В настоящее время капитал у вас в банке?
Андроников. — В Русско-Азиатском банке; там несколько тысяч… Я хотел добавить к моим показаниям следующее. Когда, в 1916 году, изменились мои отношения к Распутину и я совершенно с ним не виделся, тогда госпожа Сухомлинова вошла с ним в известные отношения и воспользовалась, так сказать, им, чтобы пройти к Вырубовой. Впоследствии, в мае, у нее было свидание с бывшей императрицей, и она передала тогда записку, под заглавием «Черные и Желтые». В этой записке она ругала почти все правительство, думу, и по моему адресу там тоже был ряд инсинуаций…
Председатель. — У вас не сохранилась эта записка или вы
Андроников. — Она была у меня временно в руках…
Председатель. — Откуда вы ее получили?
Андроников. — От кого-то из журнального мира… Сухомлинова эту записку пустила в газеты и просила, чтобы она была напечатана за хорошее вознаграждение, но ни одна газета ее не приняла. А потом она мне была дана на очень короткий срок для прочтения…
Председатель. — Вы не заметили ли, что к концу 1916 года фонды Сухомлинова в Царском Селе значительно поднялись?
Андроников. — Как же! несомненно…
Председатель. — В связи с какими обстоятельствами?
Андроников. — Говорят, благодаря Вырубовой и Распутину, — я не смею этого утверждать, у меня данных нет, но ходили упорные слухи, что Сухомлинова сделала крупное денежное подношение Распутину и затем дала много денег Вырубовой на ее лазареты…
Председатель. — Когда?
Андроников. — В период между февралем и маем 1916 г. Это укрепило отношения, и к осени 1916 года Сухомлинов был выпущен. Он был выпущен при Макарове, кажется, к 5-му октября. Я помню, что ранее у Макарова был доклад государю, и во время этого доклада было сказано, что мера пресечения остается та же самая по отношению к Сухомлинову…
Председатель. — Вам не известно, чтобы к концу 1916 года было предположение о назначении Сухомлинова членом государственного совета?
Андроников. — Нет, этого я не слышал…
Председатель. — На чем базировалась Сухомлинова, реабилитируя себя и своего мужа?
Андроников. — Она всем доказывала, что они честнейшие и порядочнейшие люди, а все остальные — никуда не годятся!…
Председатель. — А как же объяснялось обвинение, против них возникшее.
Андроников. — Обвинение возникло благодаря некоторым скверным личностям, которые там были. Из них первый был я и целый ряд других… Об этом было в записке: «Черные и Желтые»…
Председатель. — Но конкретный материал, который имеется в их деле, — как же с ним разделались?
Андроников. — Это очень просто аннулировать! Самый главный конек у нее был — Распутин, который говорил, как мне потом передавали, что нельзя ни с кем ссориться, что время такое, что нужно жить в мире со всеми… Тот же самый Распутин, который год тому назад, по целому ряду моих сообщений делал одно и ругал, главным образом, ее, Сухомлинову, — через год — какая-то совершилась метаморфоза! — и он сразу делается защитником Сухомлиновых, до того, что Сухомлинова выпускают из крепости и чуть ли не хотят аннулировать дело… А всех тех, кто был против него, чуть ли не предают анафеме…