Падение царского режима. Том 3
Шрифт:
Горемыкин. — Это по представлению министра торговли. Плохо шло дело очень на этих копях.
Председатель. — Итак, вы припоминаете это обстоятельство?
Горемыкин. — Я случайно припоминаю, потому что вы говорите.
Председатель. — А почему, в порядке 87 статьи 31 октября 1914 года вам понадобилось ходатайствовать об отпуске средств из казны на выдачу вознаграждения за особые труды чинам центрального управления министерства народного просвещения? Какие чрезвычайные
Горемыкин. — Я решительно не помню этого обстоятельства.
Председатель. — Вы помните, кто тогда был министром народного просвещения?
Горемыкин. — Я не помню.
Председатель. — Так что вы не можете дать нам общий очерк вашего отношения к 87 статье?
Горемыкин. — Нет, не могу дать в настоящее время.
Председатель. — Прекращать занятия Государственной Думы и после законодательствовать, — это ведь незаконное действие со стороны вашей и совета министров?
Горемыкин. — Это было бы совершенно неправильное действие, если бы такое действие было: но дело в том, что все меры принимались по 87 статье вследствие отсутствия законодательных учреждений.
Председатель. — Но их отсутствие зависело от вас. Это вы именно их распускали и потом законодательствовали по 87 статье.
Горемыкин. — Нет, мне кажется, это не совсем так. Это совершенно случайная мера; потом это все в Думу вносилось.
Председатель. — Да, но кратковременность жизни Думы опять таки зависела от вас; она не могла в эти немногие дни своей работы в 1914 и 1915 годы переработать хотя бы ваши триста восемьдесят четыре мероприятия, по 87 статье проведенные.
Горемыкин. — Может быть, не все они требовали такого серьезного рассмотрения. Я думаю, что много было и пустяков.
Председатель. — Во время вашего председательствования с начала войны Дума функционировала в 1914 году один день (26 июня), в 1915 году — два дня (27–29 января) и сорок четыре дня (19 июля — 3 сентября). Чем объясняется, что Дума работала так мало? Вызывался ли роспуск желанием самой Думы или это было желанием правительства?
Горемыкин. — Нет, тут правительство, повидимому, не играло никакой роли.
Председатель. — Но в руках правительства было такое могущественное средство, как высочайшее повеление in blanco о роспуске.
Горемыкин. — Я понимаю; вы изволите говорить, что Дума мало собиралась. Может быть, может быть это и было.
Председатель. — Кому же принадлежала инициатива роспуска? Или сама Дума говорила: распустите нас, мы кончили свою работу?
Горемыкин. — Дума говорила во многих случаях, что кончили; а перед июлем 1914 года Дума собиралась ведь на долгое время.
Председатель. — Нас интересует
Горемыкин. — Так ведь она собиралась довольно долго; когда была объявлена война, тогда ведь Дума собиралась: это знаменитое заседание было.
Председатель. — Из самой цифры мероприятий, проведенных вами в порядке 87 статьи, видно, что была громадная потребность в законодательстве. Отчего же вы не заставляли Думу работать все время, — пускай она это все сделает?
Горемыкин. — Было много распоряжений таких, которые Дума не сделала бы и не хотела делать.
Председатель. — Значит, было много таких мероприятий, которые вы принимали потому, что их все равно не приняла бы Дума.
Горемыкин. — Нет, не потому что не приняла бы Дума, а потому, что Дума отнеслась бы совершенно безразлично к этому. Я не помню, впрочем, этих мероприятий.
Председатель. — Ко времени пребывания вашего в должности председателя совета министров относятся вот эти три тома чрезвычайных распоряжений в порядке 87 статьи. Таким образом, за полтора года вашего председательствования государство фактически перешло к строю, существовавшему до 1906 года, т.-е. законодательные учреждения были упразднены, и вы законодательствовали путем высочайших повелений.
Горемыкин. — Ведь война же была тогда.
Председатель. — Почему же во время войны вы не собирали Думу? Нужно было напряжение всех народных сил.
Горемыкин. — Я затрудняюсь в настоящее время дать вам ответ на этот вопрос; но дело в том, что во время войны все эти мероприятия неизбежны.
Председатель. — Почему же они не шли в законном порядке? Почему вы не созвали для этого Думу?
Горемыкин. — Я не знаю.
Председатель. — Не нужно ли искать ответа на этот вопрос в том, что вы как будто начали объяснять, что Дума не приняла бы значительного количества этих мероприятий, по крайней мере в том виде, как они издавались?
Горемыкин. — Они издавались по мере надобности, по докладам членов совета министров.
Председатель. — Вы не отвечаете все-таки на вопрос: почему все то важное, что содержится в этих трех томах и что тяжелым бременем ложилось на народ, не было внесено в Государственную Думу в законном порядке?
Горемыкин. — Потому что многие из этих распоряжений требовали скорого времени; ведь механизм Думы очень длительный.
Председатель. — Почему же вы не созывали ее скорее и не позволяли ей рассмотреть эти распоряжения?
Горемыкин. — Они все рассмотрены Думой. Дума сама уклонялась от рассмотрения этих законов.
Председатель. — В чем выразилось ее уклонение?
Горемыкин. — А просто в том, что она их не рассматривала.