Падение царского режима. Том 3

Щеголев Павел Елисеевич

Председатель. — Прокуратура делала карьеру, тесня ряды магистратуры. Вы указываете, что в данном случае не было ничего нового, что это были частные случаи общей системы; тем не менее, исключительно то, что вы, сидя в центре, распоряжались дачей показаний; в большинстве других процессов таких показаний все-таки не испрашивалось.

Белецкий. — Если что-нибудь касалось сотрудника, жандармские офицеры получали те или другие распоряжения. Между прочим, я хотел сказать о пробковой комнате. Это была комната во втором делопроизводстве. Небольшая комната, стены которой были сделаны из пробки, чтобы работа типографская не была известна чиновникам. Она была сильно законспирирована; оттуда шли прокламации

по указанию Джунковского. [*] Это были времена, когда командировались эмиссары пропагандировать в толпу. Тогда особый отдел был иной, им заведывали лица из филеров. В дальнейшем состав чинов полиции пополнялся из состава судебного ведомства лиц, окончивших лицей, училище правоведения и университет.

Стран. 373, св. 21 стр.

«Джунковского», надо: «Рачковского».

Председатель. — Вы помните, что затем чиновник особых поручений Дьяченко, в телеграмме от 12-го октября, донес вам, что он, признав разоблачение Махалина в сотрудничестве вредным для интересов розыска, согласился с полковником Шределем сотрудничество Махалина пока держать в тайне. Таким образом, чиновник, посланный вами, доложил, что он, по соглашению с местным начальником жандармского управления, решил, в интересах департамента полиции, чтобы подполковник Иванов утаил на суде то, что ему известно. Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы воспрепятствовать такому образу действий?

Белецкий. — Этого я вам не могу сказать.

Председатель. — Значит, меры не были приняты?

Белецкий. — Я не знаю. Исполнительное донесение было послано. [*]

Председатель. — Не было послано.

Белецкий. — Раз не было послано, значит подполковник Шредель считал, что этот сотрудник будет все-таки для него ценен.

Председатель. — Нас интересует то, что ваши агенты безвозбранно сравнивали интересы правосудия с интересами политического сыска и, в ущерб первому, действовали в пользу второго. Эта бумага имеет свою историю, на ней есть штемпель: «Копию представить министру». Повидимому, министру внутренних дел, а не министру юстиции вы сообщили эту телеграмму в копии, за исключением некоторых мест; именно, вы исключили как раз указание на это обстоятельство.

Стран. 373, сн. 7 стр.

«послано», надо: «послано?»

Белецкий. — О сотрудничестве.

Председатель. — Вы припоминаете? А также на то, что, по слухам, Макаров и Золотарев в свое время были против постановки на суде дела Бейлиса. Он рекомендовал чинам полиции и жандармским не оказывать содействия судебному ведомству, почему, будто бы, Иванов умышленно направлял деятельность своих агентов на ложный путь. Дьяченко вам доносит, что он принимает все меры, чтобы не вышло конфликта. Почему вы вычеркнули это место из донесения?

Белецкий. — Т.-е. не послал министру юстиции? Потому что это имело министерский характер. Отношения между Макаровым и Щегловитовым исключали эту возможность. Может быть, Щегловитов мог повредить Макарову.

Председатель. — Что же, министру была представлена полная копия или с выпусками?

Белецкий. — Вам это расскажет чиновник департамента полиции.

Это делает секретарская часть. У меня заранее были заготовлены печатные бланки, я даже их заранее подписывал и счетом выдавал своему секретарю.

Председатель. — Это по делу Бейлиса?

Белецкий. — Нет, вообще. Когда получалась шифрованная телеграмма, мне присылали копию, товарищу министра и министру; потом ставился штемпель, что копия представлена министру; значит, она представлялась в подлинном виде, как была прислана.

Председатель. — В это время был Джунковский, значит, он знал?

Белецкий. — Да.

Председатель. — Но, как же тут сказано «Возвращено г. министру»?

Белецкий. — Я уже вам рассказывал, что Маклаков был в дружбе и в контакте; по этому делу он передавал сам.

Председатель. — Не следует ли из этого, что министру внутренних дел было послано не то, что министру юстиции? Не утаили ли вы от Маклакова части этой бумаги?

Белецкий. — Нет, нет.

Председатель. — Значит, как телеграмма, так и последующее письмо были посланы и министру юстиции, и министру внутренних дел, но министру юстиции — за исключением нескольких слов?

Белецкий. — Письмом было сообщено министру юстиции; что касается телеграммы, подлинник ему не представлялся, а министру внутренних дел и товарищу министра она была представлена в подлиннике.

Председатель. — Дальше следует донесение другого вашего чиновника, Любимова, от 16-го октября 1913 года. Из содержания письма видно, что Любимов действовал в полном согласии с Дьяченко в отношении дачи инструкции Иванову для показаний. Вы подтверждаете это?

Белецкий. — Да. Но Дьяченко был уже официально уполномочен. Любимов был еще молод, он никогда не служил в судебном ведомстве. Дьяченко был товарищ прокурора, имел судебную практику, был опытный. Большинство чиновников особых поручений было из прокурорского надзора.

Председатель. — В этом письме восхваляется показание Иванова, который, в силу полученной инструкции, не сказал всей правды о Махалине; сообщается, что прокурору и Замысловскому очень хотелось провалить на суде другого свидетеля из компании Махалина; оба они задавали ему несколько раз вопрос, — не состоял ли он сотрудником охранного отделения? Но Махалин, зная, что, по инструкции, подполковник Иванов его не провалит, твердо отвечал, что к охранному отделению никогда не принадлежал. Вообще показание подполковника Иванова было верхом совершенства. Он дал веские данные для обвинения, не сказав ничего ненужного, и слово «охранное отделение» ни разу не сорвалось с его уст. Таким образом, изложение вашего чиновника идет вразрез даже с прокурором и Замысловским, в интересах политического сыска. Значит они, очевидно, во-первых, в письме этом восхваляли, так сказать, поведение Иванова и Махалина, и в этом заговоре против правосудия Махалин на прямые вопросы, — состоял ли он на службе у охранного отделения, отвечал отрицательно, зная, что, по инструкции, подполковник Иванов лгал под присягой, не обнаружив при вопросах, что тот состоял…

Белецкий. — Сотрудником охранки. Махалин был поставлен в известность подполковником Ивановым об обстоятельствах дела. Ему было указано говорить то-то, что подполковник Иванов скажет.

Председатель. — Махалин был, значит, кроме того в сношении с свидетелями?

Белецкий. — Да.

Председатель. — Вы не помните, полковник Шредель был в числе свидетелей или нет?

Белецкий. — Нет, кажется, не был, потому что Иванов фигурировал.