Падение царского режима. Том 4
Шрифт:
Хвостов сказал мне тогда, что на кн. Андроникова и Горемыкина у него есть узда, так из полученных им лично в Москве сведений он вынес впечатление, что явно неблагоприятное отношение Горемыкина к неоднократным настойчивым просьбам московской городской думы о передаче городскому общественному управлению общества электрической энергии 1886 года объясняется далеко небескорыстными комиссионными услугами, оказанными обществу со стороны кн. Андроникова. При этом Хвостов просил меня проверить это личными впечатлениями путем сообщения как князю, так и Горемыкину, при ближайшем моем докладе по департаменту полиции, о поступившей просьбе к нему, Хвостову, по этому делу в Москве со стороны представителей города и о его желании этот вопрос широко осветить в совете министров в благоприятном, в отношении налаживаний хороших связей с Москвой, для этого города смысле. А затем Хвостов добавил, что нам, как в лично наших интересах, так и с точки зрения Царского Села, следует отдалить кн. Андроникова и от А. А. Вырубовой и, в особенности, от Распутина, действуя в этом направлении умело; из примера Драгомирецкого он и сам убедился, насколько с князем надо считаться; что наши частые посещения квартиры кн. Андроникова известны уже гр. П. Н. Игнатьеву, которой об этом везде говорит.
Чтобы не отвлекаться от темы, я вернусь к делу об обществе 1886 г. и затем перейду к кн. Андроникову. Дело это мне мало известно и, поэтому, в существо его я не буду входить, так как оно проходило до моего вступления в должность. Когда я, при первом свидании с кн. Андрониковым, сказал ему о полученной А. Н. Хвостовым в Москве просьбе городского общественного управления о передаче в пользование последнего всех предприятий общества и о том, что А. Н. Хвостов предполагает своим заступничеством за московские городские интересы показать не только ведомственную политику отношения его к интересам городов, но и наглядно оттенить этим его первые начинания в государственном вопросе борьбы
Стран. 230, сн. 26 стр.
«прошений», надо: «прошедший». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Когда я передал А. Н. Хвостову свои вынесенные из этих двух разговоров впечатления и угрозы и просьбы кн. Андроникова, то добавил, что, судя по всему, действительно ему, А. Н. Хвостову, придется считаться с последствиями своего выступления в совете по этому делу; когда же затем я сказал кн. Андроникову, что я передал А. Н. Хвостову наш разговор, то князь, поблагодарив меня, сказал, что он уже сам в тот же день, когда я с ним говорил по этому вопросу, за что он мне признателен, видя в этом знак дружеской услуги, был у А. Н. Хвостова и думает, что А. Н. Хвостов не будет по этому вопросу выступать в совете. А. Н. Хвостов не выступил, насколько помню, по этому обществу [*] в совете, ибо мне кн. Андроников ничего потом не говорил про это дело, но я теперь думаю, что Хвостов, где нужно, в свою пору, в дальнейшей борьбе с Горемыкиным из-за влияний на государя, подготовляя себе председательское кресло в совете министров, использовал все-таки это дело.
Стран. 230, сн. 11 стр.
«обществу», надо: «делу».
Возвращаюсь к нашим отношениям к кн. Андроникову того периода. Действительно, как я уже об этом говорил, толки о влиянии кн. Андроникова на нас в это время усилились. Кроме перечисленных ранее причин, заставивших меня выступить против кн. Андроникова, присоединилась еще одна. Семья Танеевых — А. С. Танеев и его жена — с первого моего знакомства с ними отнеслась ко мне приветливо, благодаря отзывам А. А. Вырубовой, их дочери. Затем, когда по желанию А. Н. Хвостова и по моим к нему ходатайствам за некоторых, очень немногих, правда, лиц, по делам назначений в совет министра, в члены совета по делам губернаторов [*] и вице-губернаторов и явилась необходимость в некоторых случаях ускорить эти назначения, то А. Н. Хвостов все переговоры по этим делам с Танеевым поручал вести мне, что дало возможность А. С. Танееву получить и личное обо мне впечатление и доверчиво познакомить меня с отношением его и его супруги к близости Распутина к их дочери А. А. Вырубовой. Если А. С. Танеев, по свойственной ему широкой доброте и мягкосердечию, из-за любви к дочери, видел в образе жизни Распутина проявление человеческой слабости, то его жена не находила никаких оправданий поведению Распутина, тем более, что последний, не стесняясь, подчеркивал свое влияние на А. А. Вырубову и тем ставил всю семью Танеевых в тяжелое положение. Ни А. С. Танеев, ни его жена в святость Распутина не верили, но все их усилия поколебать у А. А. Вырубовой доверие к Распутину были безутешны. Об этой разнице отношений отца и матери к Распутину А. А. Вырубова мне сама передавала, знал ее и Распутин и боялся матери А. А. Вырубовой единственно из-за ее разоблачений перед А. А. Вырубовой связанных с его именем скандалов. К семье своей А. А. Вырубова была привязана: горячо любила своего брата, сестру и, не имея своих детей, проявляла особую нежность к детям своей сестры, к которой всегда заезжала, когда бывала в Петрограде. Распутин знал эту черту души А. А. Вырубовой, и когда я раз завел с ним разговор об этом отношении А. А. Вырубовой к семье, то он, чтобы показать мне силу своего влияния на А. А. Вырубову, ответил, что для него она всех оставит и сделает все, что он ей скажет.
Стран. 231, св. 6 стр.
«по делам губернаторов», надо: «по делам печати, губернаторов…»
Не имея средств борьбы с этим влиянием Распутина на А. А. Вырубову, старики Танеевы просили меня принять все меры к непроявлению публичности скандальной жизни Распутина, что отвечало и нашим желаниям, а затем, когда в Петрограде заговорили о частых посещениях А. А. Вырубовой кн. Андрониковым и Танеевы собрали о нем некоторые сведения, то это их сильно встревожило. Поэтому, воспользовавшись одним из моих деловых приездов, А. С. Танеев, после моего доклада, пригласил жену и спросил меня, насколько полученные ими данные о кн. Андроникове отвечают действительности; когда я им их подтвердил, они попросили меня отдалить кн. Андроникова от Распутина и помочь им в этом отношении воздействовать на А. А. Вырубову. Я ответил, что к этому и мы тоже стремимся и все, что возможно в этом отношении, постараемся сделать. Что же касается далее вопроса о семье Танеевых, я должен сказать, что их доброжелательные, повидимому, отношения ко мне сохранились до последнего времени, так как, по оставлении мною должности, я, по их просьбе, был у них два раза. Первый раз — когда Пуришкевич, как в Государственной Думе, так и в Петрограде широко распространил фотографические снимки кружка Распутина, где в числе других лиц снята и А. А. Вырубова, и это сильно взволновало Танеевых; тогда мне удалось достать одно из нескольких клише этого снимка и им передать; а во второй раз — после убийства Распутина, когда по городу ходил проскрипционный список лиц, близких к Распутину, в котором в числе первых была помещена А. А. Вырубова и в котором, кажется, фигурировала и моя фамилия, так как на одном из последних заседаний совета Михаила архангела Пуришкевич говорил, что меня надо повесить за близость к Распутину (так мне передал один из членов совета, бывший на этом заседании, Кушнырь-Кушнарев). Танеевы были этим обеспокоены и хотели было упросить А. А. Вырубову оставить двор и поселиться в их родовом имении; но и Танеевы и я пришли к тому выводу, что А. А. Вырубова многими нитями тесно связана с Царским Селом, где даже похоронен был Распутин, что она оттуда не выедет, а что для безопасности ее ей лучше переселиться из своей квартиры во дворец, так как мы все понимали, что она сама государыни не оставит.
В деле отдаления кн. Андроникова и от А. А. Вырубовой и от Распутина обстановка сложившихся к тому времени событий нам вначале их благоприятствовала, так как кн. Андроников использовал в эту пору одно событие из своей жизни, возбудившее к нему сочувствие даже со стороны А. А. Вырубовой и которое заключалось в следующем. Кн. Андроников не придавал никакого значения просрочке своего арендного контракта на занимаемую им в то время квартиру в большом доме, выходящем на Фонтанку и Троицкую, принадлежавшем графине Толстой, которая, узнав от своей домовой администрации об обстановке жизни кн. Андроникова, не захотела продолжать контракт и предъявила требование к кн. Андроникову об оставлении им занимаемого помещения. Сначала кн. Андроников не придавал этому никакого значения, но затем, когда получил от домовой администрации официальное заявление очистить квартиру с угрозой в противном случае обратиться к суду, то встревожился и поднял шум около этого дела; при этом князь представил это дело Воейкову, Горемыкину, А. А. Вырубовой, Распутину и епископу Варнаве (а впоследствии в этом и сам себя уверил), и о нем в таких тонах везде уже рассказывал в том освещении, что графиня Толстая мстит ему за то, что он в своей квартире давал пребывание епископу Варнаве, скрывал его от розыска св. синода и приглашал к себе Распутина. Как Распутин, так и Вырубова отнеслись сочувственно к князю, и потому князь поставил вопрос о своей квартире в рамки боевых отношений к гр. Толстой. Чтобы доказать ей,
Напрасно мы указывали князю на закон, предлагали услуги к приисканию ему квартиры, он в этом направлении воздействовал на Распутина, владыку Варнаву и А. А. Вырубову в понимании нашего отношения к его делу. Пришлось прибегнуть к градоначальнику, и я, по просьбе А. Н. Хвостова, переговорил с кн. Оболенским, прося его принять кн. Андроникова, который хотел, пользуясь этим случаем, возобновить знакомство с кн. Оболенским, и, по мере возможного своего влияния, помочь тому, чтобы домовая администрация взяла обратно свое исковое требование и продлила с кн. Андрониковым контракт; при этом и я, и кн. Оболенский, понимая всю щекотливость создавшегося положения, решили, что действия участковой полиции должны быть крайне осторожны и выражаться только в просьбах, без каких-либо с ее стороны давлений. Но и гр. Толстая, когда услышала похвальбу князя, что ей не удастся ничего с ним сделать, ни на какие просьбы не только полиции, но и личные уговоры кн. Оболенского не пошла, о чем кн. Оболенский сообщил мне и, кажется, также и Хвостову. В это же время, зная влияние на кн. Андроникова полк. Балашова, нам, при его посредстве, удалось убедить князя не обострять дела, а найти подходящую квартиру и переехать в нее. Но князь ограничил свои желания определенным районом и хотя подходящая квартира и нашлась, но она должна была быть свободной только с весны; поэтому кн. Андроников и решил до весны во что бы то ни стало остаться в своем помещении и снова стал настойчиво требовать нашей поддержки. Тогда мы начали обсуждать с А. Н. Хвостовым, какой бы найти выход из создавшегося для нас крайне затруднительного положения, чтобы с одной стороны оказать услугу кн. Андроникову и тем усыпить начавшееся зарождаться в нем чувство недоверия к нам, а с другой — явным пристрастием своим к интересам князя не подчеркнуть своей особой к нему близости и степени его влияния на нас, тем более, что о деле князя, вследствие проявленной им к нему в эту минуту нервности, уже начались разговоры не только в среде лиц, с которыми князь поддерживал отношения, но и в более широких кругах петроградского общества. Но ни у А. Н. Хвостова, ни у меня не являлось мысли прибегнуть к воздействию на суд, пользуясь близостью родства А. Н. Хвостова к министру юстиции, о чем просил князь А. Н. Хвостова и обращался даже к Горемыкину, находившемуся в самых тесных отношениях с А. А. Хвостовым [*] , так как это, по изложенным выше мотивам, не входило в нашу задачу, и кроме того мы оба хорошо знали отрицательное отношение А. А. Хвостова к кн. Андроникову.
Примечание
А. А. Хвостов, в свою пору, был директором канцелярии, в бытность Горемыкина министром внутренних дел, и которого Горемыкин пригласил в состав своего кабинета.
В это время, под влиянием военных событий, Петроград был переполнен беженцами из Царства Польского и Северо-Западного края, и чувствовался сильный недостаток в квартирах, цены на них были значительно подняты, и домовладельцы изредка как об этом уже поступали жалобы военной и гражданской администрации столицы, старались использовать забывчивость или незначительное нарушение квартирантами арендных договорных условий по найму квартир в интересах повышения цен на квартиры, и это чувствительно отражалось на малоимущественном [*] населении Петрограда. В виду этого я предложил А. Н. Хвостову поднять общий вопрос об урегулировании, путем издания обязательного постановления от высшего военного начальства, как вопроса о ценах на квартиры, считаясь с естественными, под влиянием условий дороговизны, причинами, вызывающими необходимость вздорожания квартир, но не спекулятивными интересами домовладельцев, так и о продлении на время войны срока арендных договоров на помещения. Таким путем, в силу этого постановления, эта мера предоставляла кн. Андроникову, как и каждому квартиранту столицы, на время войны спокойное обеспечение своей квартирной нужды. Получив полное одобрение А. Н. Хвостова, я поручил и. д. директору деп. пол. Кафафову переговорить по этому общему вопросу с. полк. Перцовым и, по одобрении кн. Тумановым этой меры, была составлена, под председательством начальника главного управления по делам местного хозяйства Н. Н. Анциферова, с которым кн. Андроников был в хороших отношениях, комиссия с представителем от военного округа и с участием представителя департамента полиции, градоначальства и городского управления. Работы комиссии, вследствие моих указаний и просьбы кн. Андроникова к Анциферову, шли ускоренным темпом и, по одобрении проекта обязательного постановления А. Н. Хвостовым и мною, последнее было опубликовано к исполнению, и мы все, в том числе и кн. Андроников, успокоились.
Стран. 234, св. 17 стр.
«малоимущественном», надо: «малоимущем».
Но это было преждевременно, так как, несмотря на этот обязательный приказ, участковый мировой судья не только приступил к рассмотрению искового прошения гр. Толстой по делу о выселении кн. Андроникова из занимаемого в доме Толстой помещения, но и постановил определение об удовлетворении этой ее просьбы в силу того, что в обязательном постановлении не было указано о приостановлении на время действий этого приказа в силу [*] соответствующих статей закона. Действительно, это было уязвимое место этого обязательного постановления, так как этим постановлением затрагивалась сфера гражданских взаимоотношений, не могущих служить по неоднократным решениям сената предметом обязательных постановлений, на что и обращали мое внимание (докладывал ли Анциферов А. Н. Хвостову — не помню, но я говорил А. Н. Хвостову) как Анциферов, так и Кафафов, что смущало тоже и представителя военного округа; но я держался той точке [*] зрения, что эти разъяснения сената относятся к определению прав администрации по изданию обязательных постановлений на основании усиленной и чрезвычайной охраны, а в данном случае шла речь об обязательном постановлении, издаваемом не только на основании военного положения, а в виду положения Петрограда в более исключительных условиях — нахождения на территории военных действий — и находил подтверждение своего мнения в особом журнале, высочайше утвержденном, комитета министров при гр. Витте. Вопрос это действительно спорный, и, во избежание затяжки рассмотрения его в сенате, после моего ухода и ликвидации дела кн. Андроникова, военное начальство как в интересах семей призванных на войну, так и в общих целях, провело эту меру в форме закона в связи с обстоятельствами военного времени.
Стран. 235, св. 5–6 стр.
«приказа в силу», надо: «приказа силы»… [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Стран. 235, св. 14 стр.
«точке», надо: «точки». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
После решения судьи, просьба и приставания кн. Андроникова к нам стали еще настойчивее, но мы посоветовали князю обжаловать это решение в съезде, внести причитающуюся за квартиру плату нотариусу для передачи гр. Толстой и взять, для поддержания его интересов в съезде поверенного, а также снабдили князя некоторыми справками из закона указанных сенатским [*] и комитета министров разъяснений в дополнение к справочному материалу, полученному им непосредственно от Анциферова; а затем, когда кн. Андроников, веря во всемогущество градоначальника, настойчиво пристал к А. Н. Хвостову с просьбой все-таки воздействовать на домовую администрацию и А. Н. Хвостов поручил в этом духе написать письмо градоначальнику, то я, переговорив с Кафафовым, которого я до сего посвятил в необходимость нашей поддержки Андрониковым, не указывая тому причины, ограничился, хотя Кафафов был и против этого, сообщением кн. Оболенскому ничем его не обязывающего разъяснения обязательного постановления в связи с делом кн. Андроникова, показав А. Н. Хвостову предварительно и убедив его дальше этого в исполнение просьбы кн. Андроникова не итти, а последнему показать для успокоения копию этого письма, с чем А. Н. Хвостов и согласился. Это разъяснение кн. Андроникова успокоило, но градоначальник, получив его, не мог понять, какую цель мы преследовали этим письмом, и, переговорив со мной по телефону, по соглашению со мной, никаких указаний полиции не дал, и дело получило свое естественное течение.
Стран. 235, сн. 14 стр.
«сенатским», надо: «сенатских». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]